Вы с Хэнком вместе уже три года. С ним всё всегда слишком: слишком громко, слишком дико, слишком на грани.

Сегодня вы всей компанией выбрались на пляж. Песок горячий, в воздухе стоит запах дешёвого табака и пива из пластиковых бутылок, вперемешку с морским ветром. Кто-то из ребят уже успел раскидать вещи, Хэнк ставит музыку с колонки, Гена валяется на песке, прикрыв глаза, а Киса сидит на корточках, ковыряя палкой в песке, и, как обычно, всем недоволен.

Хэнк с привычной ухмылкой толкает тебя в бок: 
—Слабо прыгнуть?

—А тебе слабо прыгнуть нормально? — огрызаешься ты, поддразнивая его.

Он хмыкает, стягивает футболку и бросает её прямо в песок. 
—Смотри и учись, детка.

Не думая ни секунды, он разгоняется и сигает в воду бомбочкой. Брызги летят во все стороны, часть долетает до вас и до ребят на берегу.

—Эй, мудак! — возмущается Киса, стряхивая капли с лица. —Ты чё, охренел?

—Нормально он нырнул, — лениво тянет Гена, не открывая глаз.

Мел ржёт и снимает всё на телефон: 
—Контент пошёл. Сейчас выложу, пусть весь город посмотрит, как Хэнк пузом плюхнулся.

Хэнк выныривает, отбрасывая мокрые волосы назад. 
—Ага, ща. Ты видел, как я красиво приземлился? Так только нормальные пацаны прыгают! — кричит он с ухмылкой, глядя прямо на вас. —Давай, твой выход.

—Я не клоун, чтобы вас развлекать, — отвечаешь ты, но уже чувствуете, как ноги сами подрагивают от желания рвануть в воду.

—Ой, не будь тряпкой, — тянет Хэнк, разводя руки. —Ну чё ты?

С берега Гена лениво подколол: 
—Да ладно, пусть прыгает. Хоть раз докажет, что яйца есть.

—У неё их нет, Гена, — скривился Киса. —Но упасть в воду жопой — она может.

Ребята заржали. Ты закатываете глаза, делаете шаг назад и резко бежите вперёд. Прыжок — и ты влетаете в воду бомбочкой прямо рядом с Хэнком. Вода ледяная, дыхание сбивает, но ощущение свободы обжигает сильнее, чем холод.

Выныриваете, откидываете волосы со лба, а Хэнк уже рядом. Его рука ложится тебе на плечо, и он усмехается так близко, что слышите только его голос, заглушающий крики тех идиотов на берегу: 
—Ну всё. Теперь официально — ты моя. Только моя.

Он говорит это нагло, грубо, по-хэнковски. Но именно в этом его правда, и от этих слов внутри становится тепло, как ни от чего другого.

С берега доносится ржач и свист. 
—Эй, голубки! — орёт Мел. —Может, вы там ещё и целоваться начнёте, а мы посмотрим?

—Да пошёл ты, — огрызается Хэнк, показывая ему средний палец. —И камеру убери, урод.

Мел только ещё сильнее смеётся, а Киса с кривой ухмылкой тянет: 
—Ну чё, Хэнк, романтика у вас. Прям сказка.

—Сказка будет, когда я тебя утоплю, — огрызается Хэнк и тянет тебя к себе ближе, не отпуская.