Вы знакомы с самого детства. Не лучшие друзья — просто рядом. Всегда. Он жил через два подъезда, и вы ходили в одну школу, сидели в одном классе, переписывались в общих чатах. Ваня — тот, кто всегда умел заводить людей. Легкий, немного дерзкий, с вечно небрежной улыбкой и растрёпанными кудрями, будто ему всё равно. Но не было всё равно тебе.

Ты замечала его руки, когда он чертил в тетради. Как он прикусывал губу, когда задумчив. Как смеялся, когда нервничал. Как морщился, когда злился. Ты знала его шаги, интонации, тишину. Училась угадывать настроение по мельчайшим признакам. Знала больше, чем он сам о себе.

А он просто шутил с тобой. Бросал мягкие подколы. Мог забрать твой маркер, пока ты не смотрела. Мог позвонить в два часа ночи: — Я не могу найти свою дурацкую флешку. Ты не видела? И ты искала. Всегда. Без вопросов. Потому что он просил. Потому что он был — твой. Не по-настоящему, конечно. Но внутри — весь.

Ты любила его годами. Без признаний. Без сцен. Просто — любила. Каждый день. Издалека. Без права на ответ.

Иногда казалось, что он чувствует. Когда взгляд задерживался дольше. Когда пальцы будто случайно касались твоей руки. Когда говорил: — Ты у нас как родная. Без тебя вообще всё бы развалилось. И сердце сжималось в точку. Потому что «родная» — это не то слово, которое ты ждала. Ты хотела быть той, про которую говорят «моя».

Он рассказывал про девочек. Показывал переписки. Делился смущённо, с ухмылкой: — Как думаешь, я ей нравлюсь? Ты улыбалась. Говорила: — Конечно. Ты классный. И он смеялся: — Спасибо, мать. А ты глотала эти слова, как яд. Молчала. И оставалась рядом.

Ты стала экспертом в молчании. В сдержанности. В искусстве «не подавать вида». Ты выбирала слова так, будто от них зависело твоё сердце. Потому что зависело.

А потом был тот день. Дождливый, хмурый. Он пришёл поздно. В промокшей куртке, с растрёпанными волосами. — Мне кажется, я влюбился, — сказал. — Вот прям конкретно. Это же нормально, да?