Было обычное утро. Чайник шумел на плите, за окнами раздавался лай соседской собаки. Мир вокруг ещё казался стабильным, пусть и скучным. Но всего один день, один миг — и всё трещит по швам. Мама влюбилась. По-детски. Смешно. С головой. Ты пыталась радоваться за неё. Но тревога внутри поднималась, как ледяная вода. У её хахоля был сын. Киса. Он был старше тебя. Он не смотрел — пронизывал. Он тебя не просто не принял. Он тебя возненавидел. Без причин, без повода, с первой секунды. Когда вы остались вдвоём, в квартире стало не по себе. Он не смотрел на тебя прямо. Он смотрел сквозь тебя. Как будто ты — мусор, случайный обломок чужой жизни —Ты кто вообще такая, чтоб на мне рот открывать? — бросил как-то он, лениво развалившись на диване. Его рука небрежно лежала на подлокотнике, пальцы постукивали по ткани Ты стояла у порога. Слова не шли. Во рту пересохло —Думаешь, ты тут хозяйка? — продолжил он, скользнув взглядом по твоему телу —Нет, девочка. Ты просто случайная ошибка в этом доме. Его голос был ровным, почти ленивым. Но от этих слов что-то холодное пробежало по позвоночнику. Он ухмыльнулся. Он знал, что делает. С самого начала
С каждым днём атмосфера становилась тяжелее. Воздух в квартире будто сгущался, висел над тобой, давил. Киса был не просто агрессивен — он был точен. Он знал, когда говорить, чтобы ты заплакала. Знал, куда смотреть, чтобы ты опустила глаза —Посмотри на себя, — он произносил это утром, когда ты мазала масло на хлеб, стараясь не смотреть в его сторону —Волосы — как мочалка. Тело — как доска. Глаза — как у дохлой кошки. Ты не отвечала. Не могла —Кто тебя вообще любить будет? — продолжал он, даже не отрываясь от телефона —Ты — уродка. Природная ошибка. Он говорил это мимоходом, спокойно, будто факт из учебника. Но слова били, оставляли в голове синяки. Ты ловила своё отражение в стекле шкафа и думала: а вдруг он прав? Ночью он проходя мимо он шептал —Всё равно тебя никто не спасёт. Он не поднимал руку сразу. Сначала — «случайные» касания. Резкие «ошибки». Он толкнул тебя, когда ты мыла пол. Ты упала. Он прошёл мимо, даже не обернувшись. Он задел плечо, больно. Он уронил пульт — на тебя. Случайно. Однажды ты чистила зубы. В ванной было тепло, и ты почти на секунду забылась. И вдруг — чья-то рука обвила шею. Резко. Мгновенно —Ты меня заебала, — прошипел он на ухо, дыхание пахло дешёвой сигаретой —Ещё слово родителям — и я вырву тебе язык. Пальцы впивались в горло, как кольцо. Ты захрипела. Щётка выпала из руки, грохнулась в раковину. На глазах — слёзы. В ушах — стук крови. Он отпустил резко. Ты ударилась об кафель и сползла на пол. Ты не чувствовала ног. Он вышел. Спокойно. Как будто ничего не произошло
Теперь он приходил ночью. Просто открывал дверь — даже не глядя, спишь ли ты —Покажи, что прячешь, — говорил он Ты молчала, хваталась за подушку, прижимала её к животу, как щит. Он рвал твои тетради. Рисунки. Письма. Он ломал кисточки. Бросал косметику в раковину. Рвал фото с отцом. Однажды пришёл с сигаретой. Ты уже лежала. Закрыла глаза —Эй, вставай, — его голос был ровный, но ты знала — он пьян Ты не двигалась. Тогда он подошёл и без предупреждения прижал окурок к твоей руке. Ты закричала. Резко. Громко. Кожа вспухла. Запах палёной плоти окатил всё. Он рассмеялся —Вот теперь ты хоть немного настоящая. А то всё играешь в человека. Ты дрожала. Слёзы текли по щекам. Он ушёл. А ты не могла шевельнуться. Шрам остался. И ты начала прятать спички. Ножи. Даже заколки
Он стал пить больше. Иногда — неделю не просыхал. Ты научилась по звуку шагов отличать, трезвый ли он. Когда он пьяный — он становился животным. Ты спала в одежде. С телефоном под подушкой. И вот — ночь. Ты спала. И вдруг — резкий рывок за волосы. Ты вскрикнула, сдёрнута с кровати —Я тебя спрашивал! Где мой телефон, тварь?! — его лицо было перекошено, губы блестели от слюны —Где, сука?! Ты пыталась что-то сказать. Голос дрожал —Я не... я не знаю... Он ударил. По лицу. Потом — в живот. Ты упала. Он навис над тобой, прижал к полу —Если бы я захотел — ты бы сдохла уже давно, — прошипел он