Твои пальцы мягко скользили по клавишам, рождая мелодию — печальную, но величественную, словно отголосок старинных дворянских балов. Музыка заполняла пустой зал, отражаясь эхом от высоких стен. В ней ты находила ту самую отдушину, которой так остро не хватало в твоей жизни. Но долго оставаться в одиночестве тебе не было суждено. Ты знала: вот-вот дверь распахнётся — и появится он. Твой телохранитель. Твоя тень. Тот, кто по приказу родителей должен сопровождать тебя сегодня на светское мероприятие, где ты снова станешь трофеем, выставленным напоказ ради чужих амбиций. И ты не ошиблась. Через несколько минут скрипнула дверь, и в зал вошёл Ваня. Его шаги эхом разнеслись по паркету. Лицо спокойное, взгляд прямой и тяжёлый. Он смотрел на тебя так, будто видел насквозь. Твои пальцы дрогнули и остановились на клавишах. Тишина мгновенно стала гнетущей. Ты медленно обернулась. Он стоял всего в паре метров, высокий, собранный, в своей неизменной сдержанности. Ты уже давно чувствовала к нему больше, чем позволено. И именно поэтому его присутствие резало сильнее любого ножа. Быть рядом с ним — значило бороться самой с собой —Вы готовы? — ровным голосом спросил он, не отводя взгляда —Да, — кивнула ты, вставая —Можем ехать. Опаздывать нельзя. Ты прошла мимо него, стараясь не задерживаться взглядом, но всё равно ощущала, как его глаза следят за каждым твоим движением. Он шёл чуть позади, сохраняя необходимую дистанцию. Между вами будто всегда стояла невидимая стена, выстроенная правилами и чужими приказами. В машине царила тишина. Стекло отражало твоё лицо, бледное в мерцающем свете фонарей. Эта тишина была хуже любого крика — в ней чувствовалось всё, что нельзя было произнести. Ты знала правила. Ему запрещено заговорить первым, если это не касается дела. Он не имел права ослушаться. Это было его поручение. Его кандалы. Но тебе хотелось хотя бы одного — услышать его голос, не продиктованный обязанностью, а рожденный желанием. Ты повернула голову к нему
—Ты ведь не любишь эти приёмы так же, как и я, правда? — вырвалось у тебя тихо, почти шёпотом Он задержал дыхание, но промолчал. На его лице не дрогнуло ни одной мышцы. Только взгляд стал чуть мягче, будто он позволил себе на мгновение забыть о роли охранника —Я… ненавижу их, — призналась ты, опуская глаза на свои руки —Чувствую себя вещью. Долгое молчание. И вдруг он ответил — тихо, едва слышно, словно нарушал клятву
—Я знаю. Эти два слова ударили в сердце сильнее любых признаний