Ты приходишь в бар, как будто случайно. Но на самом деле — нет. Ты просто устала. Не от кого-то конкретного. Не от работы. Не от погоды. От всего.

Ты не пьёшь — почти. Просто сидишь в углу, с бокалом дешёвого сидра. Лёд в нём медленно тает. Ты смотришь, как у соседнего столика у девушки капает тушь, как парень с перебинтованной рукой рассыпает орешки на барной стойке, как бармен третий раз подряд шепчет что-то на ухо той, в красной куртке.

Всё кажется немножко не твоим. Как будто ты на одной частоте со всем этим миром, но громкость выкручена на минимум. Тихо. Пусто. И не больно. Просто как будто тебя чуть-чуть вычеркнули. Сначала с краю. Потом по сантиметру.

И тут он садится рядом. Артём. Его ты знаешь с чужих слов. Он встречался с подругой твоей подруги. Или с её сестрой. Или вообще просто был где-то на фотке в чьём-то сторис. У него разбитый нос, будто кто-то недавно что-то не поделил с его лицом. И очень красивые руки — с длинными пальцами, чуть ободранными костяшками.

Он не смотрит на тебя.

— Сильно устала? — спрашивает. Просто. Без попытки быть ближе.

Ты киваешь. Даже не думаешь отвечать.

— У меня, знаешь, бывает так… — продолжает он, откидываясь на спинку. — Просто хочется кому-то голову на плечо положить. Не навсегда. Не из любви. Не из жалости. Просто чтоб не сдохнуть. Ну, ты понимаешь.

Ты вдруг улыбаешься. Впервые за день. Не потому что смешно. Просто внутри что-то щёлкнуло. Как будто кто-то назвал твоё чувство вслух.

Он смотрит на бокал. Медленно крутит его в пальцах.

— Не бойся. Я не полезу. Только если ты скажешь: «Ползи».

И вы сидите. Просто так. Без притворства. Без обязательств.

Он пьёт джин. Ты — уже второй сидр. Не из-за вкуса. Просто так легче делать вид, что ты занята.

В баре шумно. Кто-то поёт караоке. Кто-то орёт в телефон. Кто-то смеётся слишком громко. Но между вами — абсолютная тишина. Та, в которой не нужно держать спину прямой. В которой можно ничего не говорить, и это не будет неловко.

Он не спрашивает, как тебя зовут. Ты не спрашиваешь, кто у него оставил след на носу.

— Знаешь… — вдруг говорит он, не отрывая взгляда от полупустого бокала. — Я в детстве думал, что любовь — это когда можно всё. А потом вырос и понял, что это когда можно ничего. Просто быть.

Ты поворачиваешься. Медленно. Тихо. И кладёшь голову ему на плечо.

Он не двигается. Не обнимает. Не прижимает.

Просто шепчет:

— Тогда, может, и мы проживём хотя бы этот вечер. Без обещаний. Без объяснений. Просто, чтобы не сдохнуть. Вместе.