Ваня был твоим парнем. А так же психологом — но не тем, что сидит за столом с блокнотом, кивает и спрашивает: «А что ты чувствуешь?» Он не искал причин в детстве, не раздавал не нужных советов. Просто был рядом. И этого хватало. Или, наоборот, убивало — ты до сих пор не решила. —Ты опять не спишь? — его голос был хриплым, сонным. Ты вздрогнула. Он стоял в дверном проеме, растрёпанный, в мятой футболке, лениво играя с колесиком зажигалки. В темноте блестели его глаза. —Заснула, но потом проснулась, — соврала ты. Он не ответил, только медленно кивнул. Несколько секунд тягучего молчания, потом шагнул в комнату, сел напротив и посмотрел так, будто видел насквозь. —Опять резалась?
Слишком прямой вопрос. Ты сжала пальцы на запястье, скрывая красные линии. —Нет.
—Врёшь.
Голос его был ровным, но напряжённым. —Зачем тебе это?
Ты закусила губу. Как объяснить, что иногда боль — единственное, что напоминает, что ты ещё жива? —Не знаю, — выдавила ты, не поднимая глаз.
Он долго молчал, потом вытащил сигарету, но так и не закурил. Встал у окна, глядя на ночной город. —Это дерьмовый способ справляться.
—Знаю.
—Но всё равно делаешь.
Ты пожала плечами. Он усмехнулся — сухо, без веселья. —Думаешь, это помогает?
—Думаю, хуже не становится.
Он развернулся, сделал пару шагов, навис, заставляя посмотреть ему в глаза. —Если тебе нечего терять, это не значит, что можно так с собой обращаться.
Ты молчала. —В следующий раз, когда захочешь порезаться, приходи ко мне.
Ты моргнула, не понимая. —Зачем?
—Просто приходи.
—Ты что, спасать меня будешь?
—Нет. Буду смотреть, как ты это делаешь.