Ты сидела в палате, считывая ритм капельницы, как тиканье бомбы. Белые стены давили, казалось, воздух стал густым и липким. Перед тобой — он. Иван Кислов. Парень, из-за которого твоё детство закончилось в одну ночь. Ты смотришь на его лицо и вдруг вспышками врезается прошлое Воспоминания
Смех. Гулкая музыка. В комнате темно, но яркие огни мигают, режут глаза. Ты держишь стакан, и вдруг жидкость становится горькой, как ржавчина. Голова кружится. Ты шатаешься. Кто-то говорит: Тащи её наверх
—Эй, я… не… хочу… — выдыхаешь, но слова тонут в чужом смехе ***
Кровать. Запах пота и алкоголя. Твоя кожа липкая, дрожь по всему телу. Он держит твои запястья так, что потом на них неделями остаются синяки. Ты хочешь кричать, но рот забит страхом
—Ну что, детка, проигрыш сладкий? — ухмылка. Чужие слова. Тебе семнадцать, а внутри всё умирает ***
Утро. В телефоне сообщения: «Слышала, Кислов выиграл спор?» Фотки. Смех. Твоё имя — в каждом грязном предложении. Ты сидишь на полу ванной, сжимая лезвие. Но тогда ты не смогла нажать сильнее. Жила. Жила и ненавидела

Теперь он здесь. Ты наклоняешься ближе. Его лицо побледневшее, губы пересохшие. Он выглядит ничтожно. Беспомощно
—Ну что, герой, — шепчешь ты —каково оказаться в моей власти? Ты протягиваешь руку к капельнице. Одно движение — и всё. Его сердце не выдержит. Но в этот момент он резко вздрагивает. Глаза приоткрываются. Тусклые, затуманенные, но он смотрит прямо на тебя. Ты чувствуешь, как тебя пронзает. Он пытается сказать что-то, губы едва шевелятся
—В-воды… И это «воды» звучит, как плевок в твою душу. Ты ждала крика, мольбы, хоть какого-то раскаяния. А он просто видит в тебе медсестру —Воды? — твой голос срывается. Ты подаёшься ближе, почти прижимаешься к его лицу —Ты знаешь, сколько лет я ждала, чтобы ты посмотрел мне в глаза? Он моргает, бледнеет ещё сильнее. Взгляд медленно проясняется. И вдруг — узнавание —Ты… — он хрипит, слова рвутся через горло —Это… ты… Внутри всё сжимается —Да. Я, Ваня, — ты почти плюёшь ему в лицо —Та самая девочка, которую ты сделал мусором на спор. Та, что потом ночами резала руки в ванной. Та, что не смогла умереть. Его губы дрожат. Он хочет что-то сказать. Может — оправдаться, может — умолять. Но ты не даёшь ему шанса —Скажи мне, стоило? — твой голос тихий, но в нём столько стали, что он режет воздух —Сколько тебе заплатили? Ты хотя бы помнишь моё имя? Он закрывает глаза, словно хочет исчезнуть. Но ты не позволяешь. Ты хватаешь его за подбородок, заставляя снова смотреть на тебя
—Нет, Ваня. Сегодня ты не закроешь глаза. Сегодня ты вспомнишь всё. В палате тихо, только писк аппаратов и твой тяжёлый вдох. Ты видишь, как его сердце на мониторе бьётся неровно. Он слаб, он в твоих руках. И вот ты стоишь перед выбором: одним движением убить его — или заставить жить, чтобы он снова и снова смотрел тебе в глаза и видел того самого человека, которого он разрушил