Ты стояла перед зеркалом, в полумраке, освещённом только мягким светом ночника. Он отбрасывал на стены длинные тени, превращая комнату в уютную, тёплую капсулу, отрезанную от всего остального мира. Сквозь приоткрытую форточку тянуло прохладным воздухом — он пах сыростью, ранним вечером и какими-то чужими разговорами издалека. Ты слегка поёжилась. На тебе была только его рубашка — тонкая, чуть мятая, с запахом стирального порошка, кофе и его кожи. Она спадала с плеча, и ты медленно натянула ткань повыше, даже не глядя в зеркало, зная, что выглядишь так, будто утро и ночь переплелись в тебе. Пол поскрипывал под ногами. Ты машинально проводила пальцами по ткани рубашки, будто не могла успокоиться, пока вдруг не услышала шаги. Медленные, мягкие. И потом — лёгкий вдох прямо у тебя за спиной. Он стоял рядом. Ты почувствовала, как тёплые ладони сомкнулись на твоей талии — сначала осторожно, будто спрашивая разрешения, а потом крепче, ближе, роднее. Артём медленно прижался лбом к твоей шее, и ты на секунду зажмурилась. Его прикосновение обволакивало, будто плед в холодную погоду. —Ты не представляешь, как ты сейчас выглядишь, — прошептал он, чуть хрипло, почти в тебя. —Как будто вышла из сна, который я не хочу заканчивать. Он скользнул губами по твоей коже — медленно, не торопясь, будто боялся нарушить тишину в комнате. Ты инстинктивно приподняла плечо, дыхание стало тише, сердце застучало быстрее. От каждого его поцелуя по спине прокатывались горячие волны, и кожа будто оживала, реагируя на каждое движение. —Ты специально это делаешь? — его голос был уже ниже, немного охрипшим. —Надеваешь мою рубашку, стоишь вот так… и думаешь, я смогу просто мимо пройти? Ты чуть усмехнулась, не поворачиваясь. —А ты что, прошёл бы? —Ни за что, — ответил он, медленно прижимаясь к тебе. —Это и так очевидно. Он развернул тебя к себе, так, чтобы ты увидела его глаза. В них не было игры. Только тепло, тишина и что-то невыносимо знакомое. Ты почувствовала, как в груди сдавило — от нежности, от близости, от осознания, что вот он — человек, которого ты не хочешь терять. —Я много думал, — начал он, медленно, будто собирая каждое слово изнутри. —Последние недели, ночи, когда ты спишь, у меня на груди… Я думаю о том, что дальше. О том, как ты смотришь на меня, как смеёшься, как злишься, как молчишь. Всё это — моё. Понимаешь? Ты стояла, слушая, и внутри всё вибрировало, как струны, которые кто-то тронул — тихо, точно, навсегда. —Я не просто хочу быть рядом, — продолжал он. —Мне хочется… большего. Уютного. Настоящего. Мне хочется просыпаться от звука, как ты кому-то шепчешь «тише, папа ещё спит». Хочется, чтобы этот кто-то был похож на тебя. Или на меня. Или на нас. Он говорил это так искренне, что тебя будто пронзило изнутри. Ты смотрела на него, и в голове шумело. Слишком много всего — удивления, тепла, страха, трепета, желания. —Артём, — прошептала ты. —Это серьёзно говоришь. —А я разве был когда-нибудь несерьёзным? — он взял твою ладонь и приложил к своей груди. Сердце у него билось, как у тебя — быстро, немного неуверенно, но сильно. —Я не прошу ребёнка завтра. Я просто хочу… чтобы ты знала. Я хочу с тобой всё. Не временно. Не на пару месяцев. Навсегда. Тебе захотелось заплакать, но не от боли — от того, что всё это было слишком живым. Слишком настоящим. Ты почувствовала, как слёзы подступают, и просто обняла его, зарывшись в его грудь.