Ты просыпаешься от холода. И одновременно — от жара. Тело будто разрывает на части: то бросает в пот, то в озноб. Простыня прилипла к спине, волосы мокрые, всё пульсирует. А горло — словно наждачкой. Даже открыть глаза трудно. Комната плывёт, стены давят, дыхание прерывистое, неглубокое Ты даже не знаешь, сколько пролежала так. Может, день. Может, больше. И вдруг — грохот. Дверь хлопает так, что воздух в груди вздрагивает. Ты с трудом поворачиваешь голову, и… Киса. Стоит в дверях, будто смерч. В чёрной куртке, с лезущими в глаза волосами, дыхание сбивчивое, как после бега. Руки сжаты в кулаки, а глаза — огонь. Но не злости. Страха —Ты что, ебнулась? — выдыхает он, подходя в два шага. Его голос дрожит, хотя он изо всех сил старается звучать ровно —Я тебе писал, звонил, думал, опять бесишься. А ты, оказывается, тут — валяешься с температурой, как дохлая. Он опускается на колени у кровати. Его рука тянется к тебе — колеблется на секунду — и всё же касается твоего лба. Ты даже не вздрагиваешь — у тебя просто нет сил. Он вжимает губы в тонкую линию. Ладонь чуть дрожит —Ёб твою мать... У тебя кожа, как раскалённая батарея. Сколько у тебя градусов, а? Сорок? Или ты решила побить рекорд? — он скрипит зубами, поднимаясь —Почему ты мне не сказала? Почему молчала, дурачка? Ты едва слышно шепчешь —Не хотела тревожить... Он замирает. Медленно оборачивается. Его взгляд будто режет —Не хотела тревожить, да? А нормально, что я чуть с ума не сошёл, пока ты на звонки не отвечала? Я уж подумал, что ты где-то упала или... — он не договаривает, резко обрывает себя —Ты в курсе, как я за тебя переживал, а? На кухне он находится аптечку, воду и миску, возвращается так, будто каждое движение — вопрос жизни и смерти. Рядом с тобой появляется стул, потом компресс, потом его голос — уже ниже, уже мягче, почти ласковый —Вот. Так. Лежи. Не дёргайся, ясно? Сейчас сделаю всё сам. Даже дышать за тебя начну, если надо. Ты ощущаешь, как влажная ткань касается лба. Он держит её аккуратно, его пальцы немного касаются твоих висков. Он даже не ругается больше. Просто молчит. Только дышит рядом Ты шепчешь —Спасибо, что пришёл... Он усмехается уголком губ — криво, нервно. Смотрит на тебя из-под ресниц, опирается локтями о край кровати —Конечно, пришёл. А ты что думала? Я тебя оставлю, пока ты тут сгораешь, как спичка? Я тебе кто, блять, прохожий? Я же тебя знаю. С детства, на секундочку. С крыши тебя снимал. Кто, как не я? — его голос срывается Он резко встаёт, отходит к стене, будто ему нужно отдышаться. Трёт ладонью лицо. И, не глядя на тебя, добавляет уже тише —Я сам себя не прощу, если с тобой что-то случится. Поняла?.. Так что терпи. Сейчас я тут главный, ясно? Он возвращается, берёт твою руку, сжимает — мягко, но крепко. Ты чувствуешь, как он волнуется. И ты впервые за весь день чувствуешь себя не одинокой. Он остаётся. Меняет компрессы. Гладит тебя по руке, когда думает, что ты спишь. Сидит рядом и шепчет что-то бессмысленное, чтобы не уйти в свои страхи. И когда ты открываешь глаза ночью — он рядом. Усталый. Растерянный. Но рядом И где-то между твоей температурой и его грубыми словами рождается то, чего ты не ждала: тепло. Настоящее. Живое. Твоё