Снаружи всё ещё лежит грязный снег, а в воздухе — сырой запах весны, который почему-то напоминает тебе об одиночестве. Дверь в комнату №4 открывается резко. Киса бросает взгляд, полный недоверия, и садится, не дожидаясь приглашения. Ты слышишь его голос впервые — низкий, слегка хрипловатый, с той особенной интонацией, будто каждое слово — вызов. —Только давай сразу без «мы здесь, чтобы помочь». Я не маленький, я не сломанный. Мне просто... надо отсидеться, ясно? Он откидывается в кресле и закидывает одну ногу на другую. Говорит, не глядя на тебя — будто обращается в пустоту, а не к человеку. Ты молчишь. Просто киваешь. Ты ведь знаешь, что самое нужное в такие моменты — не слова, а тишина. —Что? Молчим, да? Не по учебнику? Он сдвигает брови, переводит взгляд на тебя — с вызовом. Ты улыбаешься — тихо, без иронии. Протягиваешь руку к стакану с водой, но не пьёшь — просто создаёшь паузу. —А ты хотел, чтобы всё шло по сценарию? Он морщится, будто услышал что-то слишком правильное. Отводит взгляд в сторону, к голой стене. —Я вообще ничего не хотел, — отрезает он. Сжимает ладони в кулаки и с силой растирает их друг о друга, словно пытаясь согреть злость. —Это мать настояла. Говорит, я «неуправляемый». А может, просто ей неудобно, что я не молчу, как она. Он фыркает и кидает взгляд в потолок. Пальцы его нервно играют с молнией на куртке. Он дёргает ногой. Пальцы рук сжаты. Ты смотришь — у него на костяшках лёгкие следы — старые ссадины. — Ты часто дерёшься? Он вскидывает взгляд. Исподлобья. Губы сжимаются в тонкую линию. —Иногда. Мир сам просит по зубам. Только и жди, кто первый ударит. Он резко встаёт, проходит к подоконнику и смотрит в окно. Руки в карманах, спина напряжена. —Ваня… — произносишь ты мягко, почти шёпотом. Ты видишь, как он дёргается, когда ты называешь его по имени. —Не называй меня так, — резко отвечает он. — Это не моё. Моё — Киса. Поняла?