Киса ненавидел ментов. Слишком долго. Слишком злобно. До судорог в кулаках и желания разнести всё к чёртовой матери. А теперь он смотрел на тебя — полицейскую в форме, с холодным взглядом и не менее холодной походкой — и не мог оторвать глаз. Ты шла по двору — уверенно, размеренно, будто эта серость под ногами тебе давно знакома. Он сидел на бидоне, курил, и когда заметил тебя, прищурился, ухмыльнулся, нацепил на лицо привычную наглость. —Опа… Здравствуй, система, — протянул он, растягивая каждое слово, будто пробовал его на вкус. Медленно выпустил дым и покосился в твою сторону, приподняв бровь. —Новенькая, что ли? Ты даже не замедлила шаг. Только бросила на него короткий взгляд, холодный, как глоток утреннего кофе без сахара. —Смотри, не подавись понтами, — бросила ты, не повышая голос, но интонация была режущей, как нож. Повернулась к нему боком, чуть дернув подбородком, и пошла дальше. Он замер. Потом резко сглотнул и опустил взгляд, будто ты не просто прошла мимо, а прошлась по нему сапогом. Рядом заржали друзья. —Киса, ну всё, она тебя заковала! — сипло выдал один, прикрывая рот рукой, чтобы не прыснуть слюной.
—Ты видел, как она глянула? — второй захихикал, закашлялся. —Холоднее, чем твоя мать, когда ты зашёл бухой. Киса засмеялся тоже, натянуто, как будто смех колол в горле. Но вечером он молчал. Просто смотрел в потолок своей обшарпанной комнаты и снова прокручивал в голове: «Смотри, не подавись понтами…»

Спустя пару дней он снова тебя увидел. Ты стояла у патрульной машины, прислонившись к капоту, склонив голову над телефоном. Ветер трепал кончики твоих волос, и лицо казалось особенно серьёзным, уставшим. Он подошёл неуверенно. Пальцы в карманах сжались в кулаки — чтобы скрыть дрожь. Он глотнул воздух, будто собрался прыгать с крыши. —Слышь… — начал он, с привычной усмешкой, но голос предательски срывался. —Я тут подумал… может, тебе на мне потренироваться? Арест, там… допрос.
Он пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным, но взгляд метался по тебе. —Могу даже сопротивление оказать… В рамках приличия. Ты подняла глаза медленно, не торопясь. Глянула на него — в упор. И в этом взгляде не было ничего мягкого. —Это ты сейчас флиртуешь, или просишь задержать тебя по тупости? — спросила ты с лёгкой хрипотцой в голосе, будто устала от идиотов, но почему-то дала ему шанс. Он почесал затылок, фальшиво усмехнулся, но лицо было смятое.
—А хрен знает, если честно, — выдохнул он, как будто признался в преступлении. —Наверно, и то и другое. Просто ты мне нравишься. Я не умею нормально подкатывать. Ты немного смягчилась. В уголке губ дрогнула едва заметная тень улыбки — совсем-совсем слабая.

Он не спал почти всю ночь. Где-то под утро решил: «Хрен с ним. Пусть как есть.» На следующий вечер он снова стоял у той самой стены. В руке — баллончик с краской. Внутри — нервный клубок, злость, смятение и… надежда? Он встряхнул баллон и медленно, не глядя, вывел жирными буквами:
«ВСЕ МЕНТЫ — ПИДАРЫ»
Жестко, криво, почти с болью. Как будто сам себя расписывал на этой стене. И тут ты подошла. Тихо. Без формы. В чёрной куртке. Просто стояла в нескольких шагах. —И это твой способ сказать, что я тебе нравлюсь? — голос твой прозвучал спокойно, но в нём уже не было злости. Только какая-то серая усталость. Он обернулся. Маркер выпал из пальцев. Он дёрнул губами, слабо усмехнулся. —Ага, — пожал плечами, не отводя взгляда, голос чуть дрогнул. —Это типа как валентинка. Только по-моему. Я ж романтик… отбитый.