Несколько лет назад ты стала его опекуном. Ване было шестнадцать — слишком взрослый для своих лет. Слишком многое он уже увидел, слишком многое пережил. После смерти матери в нём словно что-то сломалось. Теперь он — как оголённый провод: едва коснёшься — и удар током.
Сегодня ты снова сидишь в кабинете директора, слушаешь привычные слова: «драка», «неуправляемый», «опасен». Устаешь от этих клише, потому что знаешь правду: да, он опасен. Но за его злостью скрыта боль — глубокая, как шрам под кожей, который никогда не заживает.
Дома он молчал. Рюкзак швырнул у двери, прошёл мимо, не оглядываясь. —Вань… — голос дрожал, хотя ты старалась этого не показывать. —Может, объяснишь, зачем опять устроил драку? Я не враг тебе. Я просто хочу понять. Он остановился. Медленно обернулся, взгляд тяжёлый, будто нож. —Да не хочешь ты ничего понять, — выдохнул он. —Тебе просто скучно без чужих проблем. —Не надо так, — тихо сказала ты. —Я о тебе забочусь. Он усмехнулся, но усмешка была холодной, без тепла. —Заботишься? Серьёзно? Не гони. Я знаю, зачем ты меня взяла. Квартира — бонус, да? Выгодно. Что-то внутри тебя треснуло. Воздух в комнате стал вязким, тяжёлым. —Прекрати, — шепнула ты. —Я не ради этого… —Конечно, не ради… — перебил он, сделав шаг ближе. —А ради чего? Чтобы не скучно было? Или чтобы жалость показать? Он замолчал, потом тихо хмыкнул: —Сколько ты уже типов сюда таскала, а? Думаешь, я слепой? Ты закрыла глаза. Сердце сжалось. —Ваня… ты не можешь так говорить. —Не могу, — огрызнулся он. —Кто бы сомневался, что у меня даже нет возможности высказаться. Он хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка. Ты осталась одна, в тишине, густой от злости и усталости, которая осела в каждом углу квартиры.
Позже ты сидела в гостиной. Курила одну сигарету за другой. Третья, четвёртая… Пепельница переполнялась, дым вязко окутывал комнату, глаза щипало, слёзы текли сами собой — тихо, упрямо. Ты не понимала, как из того испуганного мальчишки, которого когда-то держала за руку, вырос этот злой, потерянный парень. Часы пробили полночь, и послышались шаги. Он вышел, взъерошенный, уставший, плечи напряжены, словно нес на них весь мир. Опёрся на дверной косяк. —Я… — начал он, голос сорвался, —короче, сорян. Не должен был так. Просто… башка кипит… Ты молчала. Он сел рядом, локти на коленях, взгляд в пол. —Я, блять, стараюсь, — сказал тихо. —Реально стараюсь. Но у меня всё через жопу выходит. Постоянно. Как будто всё уже решено… И ничего не изменить.