Лагерь ночью — совсем другая вселенная. Днём тут шум, детские крики, а ночью — тишина, только стрекочут сверчки, и завывает тихий ветер. Ты сидишь на крыльце вожатского домика, кутаешься в кофту, потому что ночь выдалась прохладной. Рядом Киса. Он молчит, рассеянно чертит что-то пальцем по ступеньке, но ты чувствуешь, как он украдкой смотрит на тебя. Вроде бы ничего особенного, но в воздухе висит что-то тяжёлое, почти осязаемое. Ты достаёшь сигарету, щёлкаешь зажигалкой, огонёк освещает твои пальцы. Делаешь затяжку, выпускаешь дым в сторону. —Чего уставился? — усмехаешься, повернув к нему голову. —Да так, — он передвигается ближе, облокачивается на перила. —Думаю. —О чём? Он на секунду медлит. Как будто решает, сказать или промолчать. Потом выдыхает, смотрит прямо на тебя. —О тебе. Ты замираешь. Не потому, что это неожиданно — ты давно это чувствуешь. Просто в его голосе нет ни шутки, ни привычной иронии. Только правда. —И чего ты там надумал? Киса усмехается, но взгляд у него серьёзный. —Что ты мне нравишься. Ты не отвечаешь, только глубже затягиваешься сигаретой. Говори дальше. —Ты какая-то… ёбанутая. В хорошем смысле. Сегодня смеёшься, завтра молчишь, послезавтра вообще исчезаешь, как призрак. Но мне всё равно хорошо, когда ты рядом. И хреново, когда тебя нет. Ты тушишь сигарету о ступеньку, смахиваешь пепел. —Может, я и правда призрак. Киса вдруг резко двигается ближе, его лицо теперь совсем рядом, ты чувствуешь запах дыма, костра и чего-то родного, знакомого. —Тогда ты самый охуенный призрак, которого я знаю. Ты смотришь ему в глаза, и что-то внутри тебя щёлкает. Бежать уже поздно то. Он наклоняется к тебе, чуть замирает, будто ждёт, что ты ответишь.