Ты переехала в Коктебель летом. Вещи ещё стояли в коробках, а запах чужого дома мешался с тревогой в груди. Всё было новым — улицы, соседские окна, шум моря по ночам. Но самой странной казалась мысль, что теперь тебе придётся начинать всё заново: новая школа, новые лица.Ты пошла учиться в девятый «Б», а он был в параллельном. Его звали Ваня Кислов. И ты заметила его почти сразу — не потому что он был самым красивым, не потому что к нему тянулись все. Просто в нём было что-то... привлекающее твой глаз. Он никогда не улыбался просто так. Не заглядывался на девчонок. Он был один из тех, кто живёт будто внутри шторма, и ты с самого начала хотела в этот шторм. Сначала всё казалось игрой. Вы с подругами тихо обсуждали его за партами, хихикали, когда он проходил мимо, шептались о том, как он курит за школой и как резко отвечает учителям. Ты запоминала каждую мелочь — как он закидывает рюкзак на одно плечо, как трет виски, когда злится, как всегда выбирает еду в буфете, хотя говорил, что ненавидит школьную дряснью. Ты не замечала, как влюбляешься. Не по-настоящему, может — как влюбляются в 12 лет, впервые и глупо, но с сердцем в горле. Когда наконец собралась с духом и подкараулила его за школой, с дрожащими пальцами и влажными ладонями, — он лишь поморщился. Сказал
—Я подумаю. Ты ждала ответа почти неделю. А потом просто услышала от кого-то, что он «не заинтересован». Без объяснений. Без слов. Просто как будто тебя не было. Он будто выключил свет, в котором ты стояла. Ты перестала говорить о нём с подругами. Это стало личным. Слишком живым, чтобы делиться. Ты купила тетрадь в твёрдой обложке и стала записывать туда всё: где он был, с кем шёл, о чём говорил. Ты ловила его взгляды на переменах, делала снимки украдкой, когда он сидел за окном в столовке или стоял у школы с наушниками. Потом печатала эти фото, вырезала и аккуратно вклеивала между строк. Ты знала, как он чихает, когда простывает, как по утрам курит у остановки и в какой момент его голос становится ниже, когда он злится. Ты была невидимой, но ты была рядом. Всегда. Всюду. Сначала он тебя не замечал. И это было даже легче. Но потом ты стала чувствовать — он начал видеть. Замечать. Он смотрел мимо, но всё чаще оглядывался. Его спина напрягалась, когда ты проходила мимо. Он начал гулять с другими — громче, агрессивнее, будто хотел спрятаться в толпе, уйти от чего-то, что за ним тянется. От тебя. Но ты не отставала. А потом — одна из перемен, залитый светом коридор, шум, запах пота и дешёвых духов. Он развернулся резко. Хватка была холодной, твёрдой — за воротник, почти у горла. Его глаза были почти безумными. Ты чувствовала, как тебя трясёт, но не могла отвести взгляд —Ты что, не понимаешь? — прошипел он, сжав зубы —Не смей больше идти за мной. Ты, блять, пугаешь. Я сказал ясно?