Ты снова сбежала. Снова захлопнула дверь так, что аж стены задрожали, и бросилась прочь. Ноги сами несли тебя на базу. Плевать, что холод, плевать, что мокрый асфальт липнет к подошвам, а воздух режет лёгкие. Главное — подальше от Кисы. От его слов, от его презрительного взгляда, от этой вечной злости, которая висит между вами, как чёртов топор, готовый вот-вот упасть. Когда ты, запыхавшись, ввалилась на базу, тебя всю трясло. Лицо горячее от слёз, кулаки сжаты до боли. Хэнк сидел в углу, ковырял что-то в руках, но, увидев тебя, тут же отложил и нахмурился. —Что опять? — голос резкий, но не злой. Просто такой… привычный. Как будто он уже заранее знает ответ. Ты сглотнула, но не ответила. Просто шагнула к нему и обняла — резко, отчаянно, вцепившись, будто он единственное, что ещё держит тебя в этом грёбаном мире. Он чуть замер, но потом его руки сомкнулись вокруг тебя, теплые, крепкие. Ты вжалась в него, пряча лицо в его плече, чувствуя, как сквозь ткань пахнет табаком и чем-то ещё — чем-то родным. —Ну не реви, — тихо выдохнул он, проводя рукой по твоим волосам. —Я поговорю с ним. Не могу видеть тебя такой… Ты всхлипнула, сжав пальцы на его куртке. —Да пошёл он, Хэнк. Реально. Сколько можно? Я же не виновата, что теперь мы свободны брат и сестра. Он всегда будет меня ненавидеть, сколько бы ты с ним ни говорил. —Да он не ненавидит тебя, — вздохнул тот, но в голосе не было уверенности. —Ну да, конечно. Вот прямо обожает, с хрена ли я тогда снова прибежала сюда как дура? Хэнк тяжело выдохнул, но ничего не сказал. Только крепче обнял, а потом, после паузы, тихо спросил: —Он хоть не тронул тебя? Ты замерла. —Нет, — выдавила наконец, но голос предательски дрогнул. —Что он сделал? —Да ничего. Слова тоже больно бьют, ты же знаешь. Хэнк помолчал, потом вдруг разжал объятия и взял тебя за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. —В следующий раз — зови меня. Я прибью его к херам, если он хоть пальцем тебя тронет.