Ночь была холодной и тёмной, но ты шла по пустым улицам, несмотря на ледяной ветер, который врывался под худи и щипал кожу. Твой телефон в руках дрожал от легкой дрожи — не от холода, а от волнения и тревоги. Сообщение от него: «Приходи ко мне. Сейчас.» Без объяснений. Без просьб. Просто требование — как будто он знал, что ты не сможешь отказаться. Ты надела кроссовки, подтянула волосы в небрежный пучок и вышла в ночь, где только фонари тускло освещали мокрый асфальт, отражая блики и создавая иллюзию зыбкости под ногами. Дорога к нему казалась бесконечной. В голове мелькали тени сомнений — то ли это правильное решение, то ли ты снова ведёшь себя как идиотка, позволяя ему управлять собой. Но ноги шли сами, будто влекомые какой-то силой. Когда ты постучалась, дверь открылась быстро, и перед тобой появился он — с глазами, которые казались тяжёлыми от бессонницы и какой-то внутренней боли. Его лицо, небритое и чуть осунувшееся, светилось в тусклом свете лампы в прихожей. Внутри комнаты пахло табаком и каким-то острым металлом, который заставлял тебя морщить нос. Он сел на край старой кровати, щёлкнул зажигалкой, и свет от огня отражался в его глазах, заставляя их блестеть как у зверя в темноте. —Ты звал... — тихо начала ты, ощущая себя одновременно чужой и пленницей в этом пространстве. Он молчал, медленно повернул голову и вдруг высунул язык. Ты разглядела блестящий металлический шарик пирсинга. Твой первый порыв — отступить. Тело сжалось от неожиданности, в груди полезла злость. —Ты, блять, нормальный вообще?! — голос сорвался, и ты чуть не заплакала от бессилия. —Ты серьёзно проколол язык?! Что за хуйня вообще?! Он усмехнулся, но в его взгляде была какая-то дерзкая, почти детская уверенность. —Тебе понравится целоваться, — сказал он, перебивая твой поток слов, будто зная, что именно этим ты будешь пытаться оправдаться. Ты почувствовала, как внутри что-то ёкнуло. Комната будто сузилась, воздух стал плотнее, и всё вокруг замедлилось. —Что? — прошептала ты, сморщив лоб. —Целоваться, — повторил он, чуть наклонившись, и его глаза загорелись искоркой. Ты почувствовала, как его рука внезапно коснулась твоей талии — прикосновение было твёрдым и одновременно горячим, словно разжигало огонь под кожей. —Не ори, — тихо сказал он, почти шёпотом, —а то соседи опять нажалуются. И тогда он поцеловал тебя. Это был не просто поцелуй — это был взрыв, сгусток эмоций и противоречий. Вкус табака смешался с металлом пирсинга, холод которого неожиданно щекотал твой язык, заставляя сердце бешено колотиться в груди. Ты почувствовала, как внутри всё дрожит и будто взрывается одновременно страхом и желанием. Тело непроизвольно наклонилось к нему, а разум отказался сопротивляться. Когда он отстранился, в комнате воцарилась тишина, и казалось, что весь мир замер, уставившись на вас двоих. —Скажи что-нибудь, — он ухмыльнулся, крепко держа тебя за талию, —только не «придурок», а то я расстроюсь. Ты глубоко вдохнула, пытаясь уловить ритм своего сердца, и, улыбаясь сквозь дрожь, прошептала: —Придурок... — и добавила, чуть хихикая, —но, бля, ты был прав. Он тихо рассмеялся, и в этом смехе была вся его непредсказуемость и непокорность. —Я всегда прав.