Ты никогда не любила утро — особенно школьное. Холодное, шумное, с толпой людей, которые будто специально мешают тебе дышать. Но сегодня было хуже обычного. Будильник не сработал, чай остыл, волосы не слушались, и, как назло, ты схватила самую короткую юбку из шкафа. Даже не из-за показухи — просто не было времени искать другую. Ты бежала в школу, застёгивая на ходу рубашку. Сумка била по бедру, дыхание сбивалось, а мысли путались: «Только бы не опоздать. Только бы не встретить Кислова в коридоре…» Но стоило тебе войти в класс, как он уже был там. Сидел, как всегда, развалившись на последней парте, наушник в одном ухе, взгляд ленивый, прищуренный. Щёку подсвечивало осеннее солнце, пробивающееся через мутное стекло. Он что-то рисовал ручкой на тетради, но когда поднял глаза и заметил тебя — угол его губ чуть дрогнул. —unearthlyglow… — протянул он растянуто, с хрипотцой, чуть откинувшись назад. —Ты сегодня что, на подработку в стрипуху собралась? Голос у него был тихий, но тянущий, будто специально, чтобы каждый услышал. Несколько человек усмехнулись, кто-то шепнул что-то соседу. Ты остановилась посреди класса, чувствуя, как кровь приливает к лицу. —Заткнись, Кислов, — бросила ты, стараясь, чтобы голос не дрожал. Он склонил голову набок, медленно, будто изучая тебя глазами сверху вниз. На губах — ленивая ухмылка. —Да я просто спросил, — протянул он, перекатывая ручку между пальцами. —Вид у тебя… ну, скажем так, эффектный. Ты закатила глаза, чувствуя, как внутри закипает. —Эффектная — твоя тупость, — отрезала ты, ставя сумку на стул с таким звуком, будто ставишь точку. —О-о, — усмехнулся он, вытянув ноги вперёд и опираясь на спинку стула. —Кажется, кто-то сегодня не завтракал. Агрессивная, как кошка. Ты резко повернулась к нему, волосы соскользнули на плечо. —А ты как был придурком, так и остался, — сказала ты, глядя прямо в глаза. Он тихо засмеялся. Смех у него был хриплый, будто где-то на дне горла застрял дым. —Ну хоть стабильность в жизни есть, — сказал он, всё тем же тоном. —Не волнуйся, я не обижаюсь. Ты отвернулась, но чувствовала, как он всё ещё смотрит. Его взгляд буквально прожигал затылок — медленный, цепкий, наглый. Он скользил по волосам, по шее, по спине, заставляя мышцы напрячься. От раздражения… или от чего-то другого, чего ты не хотела в себе признавать. Когда урок начался, стало тише. Учитель что-то писал на доске, мел скрипел. Ты старалась сосредоточиться, но всё время слышала за спиной движение — шуршание бумаги, тихий стук карандаша, редкое постукивание кроссовкой о пол. И вдруг — странное ощущение. Ты повернула голову и краем глаза заметила: на его кроссовке лежит телефон. Камера направлена вперёд. —Ты чё творишь, идиот?! Он замер, будто удивлён, и медленно поднял взгляд. Бровь чуть приподнята, губы изогнуты в лёгкой насмешке. —В смысле? — произнёс он спокойно, даже лениво. —Телефон убери, Кислов. Сейчас же! — голос дрожал, но ты не отводила глаз. —unearthlyglow, — выдохнул он твоё имя почти ласково, растягивая гласную, будто смакуя. —Ты что подумала? Что я тебя сфоткать решил? —А ты бы смог, — выдохнула ты зло, чувствуя, как пульс отдаётся в висках. Кислов медленно наклонился вперёд, опираясь локтями на колени. От него пахло мятной жвачкой и чем-то горьким — может, табаком. —Если бы захотел, — сказал он тихо, с едва заметной улыбкой, — ты бы не заметила. —Ты больной, — выдохнула ты, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. Он чуть приподнял подбородок, глаза сверкнули. —Может быть, — сказал он спокойно. —Зато честный. —Честный мудак — это всё равно мудак, — выпалила ты, глядя прямо на него. Он усмехнулся, уголки губ дрогнули. —Знаешь, — сказал он чуть тише, наклоняясь к тебе, —ты злишься красиво.