Ты перевелась в их школу в середине апреля. С первых дней ты чувствовала, как на тебе висят взгляды: любопытные, скучающие, оценивающие. Никто особо не лез в душу, но все делали вид, что хотят помочь. В их голосах не было тепла — одни только вопросы ради приличия. Он — единственный, кто с самого начала вёл себя иначе. Точнее, никак. Не сказал ни слова. Не поздоровался. Не смотрел тебе в глаза. Кислов. Киса. Тот самый, о котором шепчутся в коридоре и с которого не сводят глаз девчонки на задних партах. Он проходил мимо тебя, как будто ты воздух. Ни намёка на интерес, даже вежливости. Только тишина
Сегодня ты столкнулась с ним в коридоре. Резко, почти плечом в плечо — он вышел из-за угла, уткнувшись в телефон —Слепая, что ли? — выдохнул он, не повышая голос, но в его тоне сквозила раздражённая хрипота, будто он больше уставший, чем злой Ты подняла взгляд и впервые поймала его глаза —А ты всегда так по углам шаришься, как таракан? — ответила ты с лёгким прищуром. Голос прозвучал дерзко, но ровно — ты не дашь себя втоптать —Ну, таракан — не таракан, а ты, кажется, у нас с характером, да? А то я уже думал — очередная сядет и будет молчать до конца года. Ты тихо выдохнула, будто после нырка в холодную воду. Внутри всё трепыхалось, как пойманная птица —Разочарую, — сказала ты, сдвинув лямку рюкзака на плечо —Я не собираюсь здесь быть фоном.
Прошло несколько недель, и что-то стало меняться. Незаметно, почти случайно. Киса начал появляться рядом — не навязчиво, не открыто, а будто по воле случайностей. В гардеробной бросал быстрый взгляд, когда ты снимала куртку. Он по-прежнему не говорил — но его молчание больше не было равнодушным. Ты замечала, как он напрягается, когда кто-то из одноклассников к тебе подходит. Как хмурит лоб, когда ты смеёшься с кем-то другим. В его лице не было ревности — скорее, плохо спрятанное раздражение. Как будто что-то идёт не по плану
Дождь налетел резко, вечером. Сначала стемнело, потом налетел тёплый, бешеный ливень. Крупные капли с шумом били по асфальту, крыше школы и листве деревьев. Ты стояла у входа. Ветровка промокла насквозь, волосы тяжело прилипли к лицу. Кожа покрылась мурашками. Дом был далеко, автобус уже ушёл, зонт остался в классе. Ты сквозь шум дождя услышала шаги. Он появился словно из тени. Капюшон надвинут до глаз, руки в карманах, походка уставшая. Киса остановился в метре от тебя, не говоря ни слова. Потом скосил взгляд —Ты чё, заболеть решила? — голос у него хриплый, как будто простужен или просто долго молчал. Он смотрит на тебя в упор, не моргая, и ты чувствуешь, как горло сжимается —Зонт забыла, — отвечаешь ты, стараясь говорить спокойно. Но губы дрожат, и он это замечает —Гениально, блять. А мозги ты с собой вообще включить? Ты улыбаешься краешком губ. Не от радости — от его интонации. Потому что это не злоба. Это забота, неуклюжая, раздражённая —Ну да, прости, не рассчитала, что в конце мая может быть конец света. Он смотрит на тебя. Секунду. Две. Потом резко скидывает с себя худи и тянет тебе. Молча. Жест резкий, почти грубый, но в нём — отчаянная настойчивость —Надень. Быстро. —Ты чё? — удивлённо морщишь лоб —Надень, я сказал. И не выёбывайся. Промокнешь — будешь потом хрипеть. Не могу я это слушать. Ты аккуратно берёшь худи. Она тёплая, немного влажная изнутри от его тела. Пахнет сигаретами, чем-то острым, как перец, и чем-то уютным, почти домашним —Ты сам тогда весь промокнешь. Он делает шаг вбок, но не уходит. Прислонился к стене, словно ничего особенного не происходит —И что? Я, типа, из железа сделан. Мне вообще похуй. —Это не аргумент, — шепчешь ты —Хотя… тебе, наверное, и правда на всё пофиг, да? Он резко выдыхает, словно сдерживал что-то внутри —Нет. Не всё. Просто я не умею по-другому. У меня если чувствую что-то — сразу в злость, в колкость. Привычка, наверное. —Так, может, попробуешь иначе? —Я пытаюсь. Вот сейчас. Прямо, блять, сейчас. Пытаюсь стоять здесь, не грубить, не быть козлом и не сказать тебе, что ты красивая до ебени, и меня это заёбывает, потому что я не умею нормально…