Утро. Холодный город, недоваренный свет, лужи, чьи-то зонты. Ты едешь в автобусе до работы. Всегда на одном и том же месте — у окна, ближе к задней дверце. В серой куртке, с термосом в руках. Сонная, злая, укутанная в шарф по нос. Музыка в наушниках, взгляд в окно. Этот автобус — не транспорт. Это твой карантин. Переходная зона между «ещё не готова к жизни» и «надо делать дела».

Ты замечаешь его не сразу. Сначала — просто звук. Глухой перебор струн. Слишком деликатный, чтобы мешать. Слишком живой, чтобы игнорировать. Парень с гитарой. Через два сиденья. Волосы падают на глаза, пальцы тонкие. Он выходит через восемь остановок. Всегда. Иногда спит. Иногда смотрит в окно. Иногда что-то черкает в блокноте.

Он — как часть этого автобуса. Как поручень. Как звук тормозов.

Проходит неделя. Потом ещё. Ты почти ждёшь его по утрам. Неосознанно. Как ждут знакомую мелодию. Он не смотрит в твою сторону, и тебе это нравится. Никакой неловкости. Просто факт: вы едете в одном автобусе, и его музыка помогает дышать.

А потом — утро, которое начинается иначе. Ты садишься. Расстёгиваешь куртку. Достаёшь термос. Смотришь в окно — и вдруг он садится рядом.

Он пахнет деревом, свежестью и чем-то горьким, как табак.

— Кажется, мы вместе едем уже месяц, — говорит он, не глядя. — Может, пора поздороваться?