Ты никогда не звала его по имени. Всегда — Киса. Хотя сам он ненавидит это прозвище, говорит, что оно звучит слишком мягко. Для других он — немногословный, злой, жёсткий. Слишком прямой. И ты часто слышишь за спиной
—Это её брат? Да ладно? Он что, с ней... добрый?
Удивление, словно ты — единственная, кто видел в нём человека, а не машину контроля. Да, он может быть добрым. Но это не та доброта, к которой ты привыкла из фильмов или книг. Его доброта — холодная, строгая, как стальные перила на краю крыши. Она не греет, она удерживает от падения —Ты куда собралась? — его голос резкий, будто удар стеклом по столу
Ты в ту же секунду сжимаешь плечи, ловишь его взгляд
—С Ритой и Анджелой. В кино. Потом, может, в кафе... — осторожно отвечаешь ты Он выпрямляется, складывает руки на груди. Его губы сжаты в тонкую линию
—Рита — та, которая курит? Анджела — та, что фоткает себя полуголой? Нет, тебе с ними не по пути. Ты чувствуешь, как в груди поднимается протест. Хочется закричать, хлопнуть дверью, выбежать на улицу — как делают в кино. Но ты знаешь, что это бесполезно —Киса, да мне уже семнадцать! Я могу сама решать, с кем общаться, куда идти. Я не маленькая! — ты стараешься держать голос ровным, но дрожь всё же прорывается Он подходит ближе. Его взгляд — стальной
—Маленькая или нет — неважно. Пока ты живёшь здесь, ты будешь слушать меня. Я тебя знаю, а этих твоих подруг — нет. Ты думаешь, я душу тебя? Нет. Я не дам тебе идти туда, где потом не вытащить. Поняла? —А что, если я не хочу быть, как ты? — вырывается у тебя Он резко отворачивается, на секунду сжимает кулаки. Потом поворачивается обратно и, уже тише, но тяжело, говорит
—Именно поэтому я тебя и держу. Чтобы ты не стала как я. Я тебя не за волосы тащу, я тебя вырываю из того дерьма, в котором сам был. Мне плевать, что тебе это не нравится. Лучше ты меня возненавидишь, чем будешь потом сидеть и плакать. Тишина. Только твое дыхание — рваное, обиженное. Он уходит в другую комнату. Но ты знаешь — он не ушёл. Он просто дал тебе время. Он всё ещё рядом. Всегда рядом. Всегда слишком рядом. Ты не в тюрьме. Но и не свободна. Ты — под охраной. И эта охрана жестче любой клетки. Потому что она из любви. Из страха. Из боли, которую он пронёс через всю свою молодость — и хочет уберечь тебя, даже если для этого придётся стать тираном. И ты злишься. И ты его ненавидишь. Но... и немного любишь. Потому что знаешь: никто больше не будет так бояться за тебя