Солнце уже почти скрылось за горизонтом, разливая по небу мягкие розово-золотистые оттенки, будто кто-то разлил акварель на огромном холсте. Ты лежала на кровати, укрывшись пледом. Глаза лениво скользили по экрану телевизора, где шёл давно полюбившийся фильм — один из тех, что дарит ощущение уюта и спокойствия. В комнате царила тишина, прерываемая только приглушённым звуком. И вдруг — вибрация телефона. Ты вздрогнула, резко села и схватила его в руки. На экране высветилось короткое сообщение «Я у твоего подъезда, выходи.» На губах невольно появилась улыбка. Ты быстро накинула куртку, надела обувь и через пару минут вышла из квартиры. У подъезда стоял он — Киса. Когда он заметил тебя, и улыбнулся — немного криво, но по-настоящему, и в этот момент ты словно застыла на месте, время притормозило. Киса подошёл ближе, обнял тебя — так крепко, будто хотел защитить от всего мира. Его руки были тёплыми, плечи — крепкими, а дыхание едва касалось кожи. Потом он нежно поцеловал тебя в висок — лёгкий, почти ласковый поцелуй. Ты невольно уставилась на его профиль, и в груди что-то щемило — видеть его таким было странно и удивительно. Ты всегда удивлялась, как он может быть с тобой таким? Без привычной грубости, без этих колких слов и цинизма, которые он обычно раздавал направо и налево. Вы даже не были вместе, но этот момент казался чем-то особенным —Ты... знаешь, — голос чуть дрогнул, и ты боролась с волнением —ты относишься ко мне иначе. Не так, как ко всем остальным. Он усмехнулся, но это не была его привычная ехидная улыбка — в ней было что-то настоящее, почти уязвимое —Может, — сказал он, качая головой и чуть наклонившись ближе, чтобы ты могла лучше услышать —ты для меня — исключение из правил. Понимаешь? Не то чтобы я привык кого-то сюда пускать... но с тобой — по-другому. Его голос стал тише, почти шёпотом, будто он боялся, что эти слова могут быть неправильно поняты или услышаны кем-то ещё. Ты почувствовала, как внутри что-то сжалось, и пальцы невольно сжались в кулаки — от волнения, от надежды, от страха. Глаза Кисы вдруг сверкнули редким блеском — тем, что он тщательно прятал внутри, под маской грубого и равнодушного