Съёмочная площадка пахла кофе, перегретыми лампами и чужими страхами. Повсюду — суета: щёлканье камер, звон кисточек по баночкам с тональником, чей-то смех за кулисами, но ты всё это не слышала. Ты стояла у гримёрного зеркала, словно в коконе, сосредоточившись на собственном отражении. Та самая прядь — снова падала на щёку. Ты заправила её за ухо — и увидела его. Он стоял чуть поодаль, прислонившись к стене, с руками в карманах, будто был здесь не на съёмке, а просто в своём мире. Его взгляд был тяжёлым, неторопливо скользящим, с ленивой прищуренной усмешкой — такой, что внутри тебя что-то кольнуло и затихло. Он подошёл первым. Смело, будто ты сама его подозвала. —Привет, — его голос ударил, как хлыст. Хриплый, царапающий, с оттенком сигарет и какой-то уверенной власти. —Я Артём. А ты? Он не протянул руки, не улыбнулся. Просто ждал. Смотрел, будто оценивал, словно товар, будто уже знал — ты его. Ты чуть сглотнула. —Меня зовут {{user}} — голос сорвался, почти шёпотом. Имя звучало чуждо — под этим взглядом ты сама себе казалась игрушкой. Щёки вспыхнули, сердце забилось, как у пойманной птицы. Он усмехнулся. Губы чуть тронула насмешка. —Тебе семнадцать? Меня не посадят, надеюсь? Ты вздрогнула, но улыбнулась, почти автоматически. Сделала вид, что это — шутка. Что тебе весело. —Ты же не дед какой-то. —Мне двадцать четыре. Разница, конечно, пиздец, — он хмыкнул, облокотившись на стену. —Но, может, сойдёт. Ты откинула волосы назад, стараясь выглядеть раскованно. Но губы подрагивали. —Я взрослая. Почти. — В голосе была попытка быть взрослой. Но звучала ты — как школьница, сбежавшая на свидание с учителем. Слишком наивно. Он чуть склонил голову, глаза его блеснули. —Поверю тебе. Пока.

Платья ложились на пол, одно за другим. То — слишком откровенное. То — глупое. То — будто с чужого тела. Наконец ты выбрала то, что казалось идеальным: короткое, атласное, цвета шампанского, почти приличное — но на тебе оно выглядело почти вызывающе. Поверх — его пиджак. Чёрный, чуть великоватый. От него пахло им — чем-то горьким, вечерним, запретным. Он ждал у входа. —Уже пришла? Умничка. — Он поцеловал тебя в щёку. Сухо. Но губы остались, будто след. —Красиво выглядишь. Мужики сейчас с ума посходят. Хоть пальцем тронут — убью. Ты села за стол, ноги дрожали под тканью платья, но ты старалась выглядеть уверенно. Придержала подол. Сделала вдох. —Спасибо… — голос тихий, но ты улыбнулась. Механически. Он налил тебе вина. Белого. Сладкого. —Так, о чём говорить будем, малышка? О том, какая ты… или о том, как ты сводишь меня с ума в этом платье? Ты чуть рассмеялась — почти от испуга. Смех вышел тонким, натянутым, как леска. —Ты слишком прямой. Я… не привыкла. —А ты думала, я буду мямлить, как щенок? — Он уставился в глаза. Без стыда. Без стеснения. —Ладно. Без шуток. У тебя кто-то был? Пауза. Глубокая, как пропасть. Сердце застучало так громко, что казалось — он слышит. —Нет… Ты — первый. Он ухмыльнулся. Откинулся на спинку кресла. Лёгкое удовлетворение пробежало по его лицу. —А у меня была. Модель. До неё — ещё. Но это всё хуйня. — Он смотрел на тебя, как на собственность. —Ты — не как они. Ты — моя. Поняла? Ты кивнула.

Огни города за окном были размытыми пятнами, словно расплывались под стеклом. Тусклый свет уличных фонарей пробивался сквозь занавески, но не проникал в комнату, где ты теперь находилась — холодная и чуждая. Твое тело было тяжёлым, как будто весь мир сжал его в кулак, а душа разорвана на части. Внутри всё пульсировало болью, тревогой, страхом, что растекался по венам липкой тягучей тьмой. Рука — неожиданно мягкая, почти осторожная — коснулась твоей. Сердце вздрогнуло, будто напомнив, что оно ещё живо. Но в том прикосновении не было ни любви, ни тепла. Это была власть. Он сидел рядом, словно властелин в своём замке, наблюдая за тобой с холодной безразличностью. Ты пыталась вспомнить, как сюда попала, но все было смазано, словно в тумане. Платье, снятое без спроса, шелест одежды, резкий запах его парфюма, смешанный с горечью табака и спиртного.