Ты с Мелом вместе уже несколько лет. В начале всё было словно в романе о счастье: руки в руках, безудержный смех на улицах в четыре утра, поцелуи в шуме метро, когда весь мир будто замирал. Он смотрел на тебя так, как будто никто и никогда не был важнее. Его ладонь была всегда тёплой, крепкой — такой, в которую хочется провалиться и исчезнуть. Его голос был ласковым, как шелест простыней утром, когда он шептал: «Я люблю тебя, слышишь?.. Ты моя». Ты верила. Тогда — верила. Но любовь, как ты узнала, умеет менять форму. И с каждым месяцем в этой форме становилось всё меньше света. —Ты куда идёшь? — спросил он как-то вечером. Ты стояла в коридоре, держа в руках куртку, волосы только что высохли после душа, и лицо ещё чуть горело от фена. Вопрос прозвучал слишком тихо, но ты почувствовала, как в комнате будто упало напряжение. Его взгляд цеплялся за тебя, будто боялся, что ты исчезнешь за дверью — или не вернёшься. Ты замерла, медленно повернувшись к нему. Улыбнулась — осторожно, как будто боялась спровоцировать бурю.
—В кафе. С девочками. Мы давно собирались, — пояснила, скользнув взглядом по его лицу: скула дрогнула, пальцы сжались в кулак у края подлокотника. Он сидел на краю кровати, спина напряжена, будто готов был в любой момент встать. —С девочками? — переспросил он, голос был почти спокойным, но в нём сквозила та странная холодная нота, от которой тебе всегда хотелось поджать плечи. —А кто ещё будет? Ты вздохнула, пытаясь не показать, как в тебе поднимается усталость.
—Я не знаю, Мел. Может, кто-то из друзей девчонок... какие-то знакомые, наверное. Я не спрашивала. Он приподнялся с кровати, шагнул ближе. Ты почувствовала, как пространство вокруг сжалось.
—Тебе нормально будет сидеть там, если рядом кто-то начнёт к тебе клеиться? — его голос стал жёстче, губы поджались, как будто он еле сдерживает что-то. —Я не даю повода. Никому, кроме тебя, — ответила ты спокойно, но внутри уже всё кипело. —Ты это знаешь. Почему каждый раз как будто забываешь? Он провёл рукой по лицу, шагнул ближе, и между вами осталась всего пара сантиметров.
—Потому что я тебя люблю. Потому что не хочу, чтобы тебя кто-то касался. Даже взглядом. Ты почувствовала, как щемит в груди. Этот тон — властный, требовательный, будто ты вещь, а не человек.
—Любовь не про контроль, Мел, — выдохнула ты. —Не про собственничество. Я не твоя тень. Он резко отвернулся, подбородок дрожал, как будто он снова не знал, что делать с собой.

Прошло несколько дней. Ты стояла в переулке возле кафе, в телефоне вызывала такси, когда услышала за углом низкий, злой голос. Узнала его сразу — этот глухой хрип в конце каждой фразы.
—Я говорил тебе держаться от неё подальше. Если ты ещё раз появишься — пожалеешь. Ты замерла, как вкопанная. Сердце стучало в ушах. Говорил Мел. Ты не слышала второго голоса, но по выражению его слов поняла — это был кто-то из тех, с кем ты хоть раз пересеклась. Кто-то, кто посмел просто заговорить с тобой.

Ты не спала до утра. А вечером, когда он сидел на диване, в футболке и с усталым лицом, ты подошла, будто медленно входила в клетку, из которой хотела выбраться. —Нам нужно поговорить, — сказала ты тихо. Голос дрожал, словно под кожей была не кровь, а стекло, которое вот-вот треснет. Он посмотрел на тебя. Его глаза были уставшими, но в них горела тревога.
—Что случилось? Ты села напротив. Не подбирая слов, не делая пауз.
—Мне сказали, что ты угрожаешь людям, с которыми я общаюсь. Он долго молчал. Сжал кулак, затем разжал. Уткнулся взглядом в пол.
—Я делаю это… потому что боюсь потерять тебя, — выдавил он, будто оправдание жгло ему горло. Ты потянулась к нему, хотела коснуться руки — как раньше, чтобы напомнить, что вы — вместе. Но он отстранился. —Боязнь не даёт права пугать других, Мел. Это не защита. Это насилие. Он закрыл лицо руками, плечи дрожали, как будто он впервые услышал правду. Или впервые не смог её отрицать.
—Я просто… Я не умею по-другому.