Киса не подумал, что это может оставить след. Он просто бросил фразу. Сухо, мимоходом. Как обычно —Может, тебе стоит уже остановиться? — лениво кинул он, смотря как ты ешь —А то я смотрю, уже тяжело тебе стало в одежду влезать… особенно в бёдрах. Он рассмеялся. Смех был короткий, пустой — и даже ему самому показался фальшивым. Он бросил взгляд на друзей. Один из них ухмыльнулся, второй — неловко пожал плечами и уткнулся в экран телефона. Киса уже не смотрел на них. Он смотрел на тебя. Ты замерла. Щёки медленно теряли цвет. Казалось, слова не просто задели — они ударили в самое нутро, пробили тонкую, хрупкую грань, которую никто, кроме тебя самой, не чувствовал. Глаза медленно, будто в замедленной съёмке, поднялись на него. Ни слёз, ни крика, ни злости. Только тишина. Давящая, липкая, холодная. И в этой тишине — полное безразличие. Будто внутри всё выключилось —Ладно, — едва слышно прошептала ты, отодвигая тарелку, будто та внезапно стала чем-то грязным Ты встала. Резко, но сдержанно. Даже не посмотрела на него. Просто пошла. Только плечи... дрогнули. Совсем чуть-чуть. Словно тебя окатило ледяной волной. Хотя в комнате было душно, воздух стоял, как в парилке. Он хмыкнул. Сжал губы, сделал вид, что ничего не почувствовал. Что ему всё равно. Но внутри что-то осело. Как пыль. Как пепел
Он не мог перестать думать об этом. Сначала — взгляд. Тот самый, холодный, стеклянный, от которого даже у него внутри что-то сжалось. А потом начали всплывать детали. Как ты перестала снимать худи, даже в классе, где было жарко. Как почти не говорила. Как если и отвечала — шёпотом, коротко, и всегда отводила взгляд. Как дрожали пальцы, когда ты держала ручку, пытаясь записать что-то на полях тетради. Как взгляд стал тусклым. Погасшим. Безжизненным. Он написал тебе через день «Слушай, я переборщил тогда. Реально не хотел. Это просто шутка была. Прости, если задел.» Ноль. Он ждал. Обновлял чат. Видел статус «в сети», но галочки оставались серыми. Ты читала. Но не отвечала. Прошло два дня. Потом три. Он снова написал «Я тупо не подумал. Дай знать, если хочешь поговорить…» Опять — тишина. Он начал злиться. Но не на тебя. На себя. Потому что с каждым часом становилось яснее: это была не просто дурацкая фраза. Это было по-настоящему жестоко
Когда он увидел тебя снова — сердце сжалось, будто кто-то сжал его кулаком Ты стояла у школы. Телефон дрожал в твоих руках Он всмотрелся. Красные глаза. Покраснение по векам — усталость? Или ты снова не спала ночами? Он шагнул ближе —Привет, — выдавил он, чувствуя, как голос срывается Ты обернулась. Медленно. Посмотрела на него… спокойно. Слишком спокойно. Будто между вами — ничего —Мне на урок, — просто сказала ты —Подожди, — он шагнул ближе, чуть растерянно —Я хочу… поговорить. —Поздно, Кис, — твой голос остался всё таким же спокойным. Даже пугающе —Теперь уже правда поздно.
—Ты её видел? — спросил он у Мела вечером, бросившись на диван, будто в поиске опоры Мел кивнул —Видел. И не только. —В смысле? Что с ней? Мел замолчал. В груди Кисы заколотилось. А потом, тихо, почти уставшим голосом, Мел выдал —Она была в ремиссии. Больше восьми месяцев. Питалась нормально. Не бегала после еды в ванную. Не пряталась в туалетах. Не плакала. Жила, Киса. А теперь всё… всё снова. По кругу. Киса сжал кулаки, ногти впились в ладони —Я… не знал. —Да ты и не должен был знать, — Мел поднял на него глаза. В них не было ярости. Только усталость —Ты должен был думать. Просто думать, прежде чем говорить. Для тебя это, может, шутка. А для неё — приговор. Ты видел, как она теперь себя ведёт? Прячется в одежде. Не смотрит в зеркало. Ни с кем не разговаривает. А ещё... Он сглотнул. Отвёл взгляд —Порезы. Снова. Я случайно увидел. —Порезы?.. — голос Кисы сорвался
В конце концов, поднялся на третий этаж, постучал. Ты открыла сама. Ты не улыбнулась. Просто отошла в сторону, молча. Он вошёл. Воздух был густым, будто застоявшимся —Давай... поговорим? — спросил он, теребя подол рукава —Говори. —Это была... ужасная шутка. Я не знал, что всё настолько серьёзно.