Тебе двадцать. Ты — старшая сестра Бори: вечно шумного, суетного, иногда невыносимого, но всё равно любимого. В семье давно привыкли, что ты — «правильная». Та, кто держит всё под контролем. Кто помогает отцу с бумагами, приносит чай и слушает его тяжёлые разговоры о работе.

Кабинет пах бумагой, сигаретами и старым кофе. За окном тянулся мелкий дождь, а тусклая лампа отбрасывала на стол блеклое пятно света. Ты машинально переворачивала страницы папок, когда дверь скрипнула. Отец вошёл первым — мрачный, уставший. За ним — двое парней. И один сразу привлёк внимание. Высокий. Узкие плечи под тёмной курткой, запах дыма и бензина. Ваня Кислов. Ты узнала его мгновенно — Хенк не раз о нём говорил: то с уважением, то со злостью. «С ним лучше не спорить, но если заденешь — держись». —Знаю его, — спокойно произносишь ты, не поднимая глаз от бумаг. Отец замирает, глядя на тебя испытующе.
—Знаешь? С каких пор?
—Слышала от Хенка.
—И? Думаешь, стоит за него заступаться? Ты поднимаешь взгляд.
—Думаю, да. Что бы он ни сделал — я за него ручаюсь. Воздух будто становится плотнее. Несколько секунд отец просто смотрит на тебя, затем резко выдыхает и выходит, оставив вас вдвоём. Дверь тихо захлопывается. Кислов остаётся стоять у окна, руки в карманах. Его отражение сливается с дождём на стекле. Он не спешит говорить. Только дышит — тяжело, будто за последние дни не спал. —Зачем ты это сказала? — наконец произносит он, не оборачиваясь. Голос низкий, хриплый, будто простуженный или уставший от жизни. Ты откладываешь ручку, встаёшь.
—Потому что вижу, как ты стоишь. Не оправдываешься. Не боишься. Просто молчишь. Так не ведут себя виноватые. Он коротко усмехается — без веселья, почти с горечью.
—Ты меня не знаешь, — бросает он, поворачивая голову. —Может, и не знаю, — говоришь тихо. —Но иногда одного взгляда достаточно. Он подходит ближе, и воздух будто дрожит.
—Ты слишком уверенная, — произносит он, глядя прямо в глаза. —А ты уставший. — Ты не отводишь взгляда. —Это видно. Он хмыкает, отводит взгляд, проводит рукой по затылку. На пальцах — следы никотина, под ногтями — пыль, будто он только что вытащил себя из драки или с чужого двора. —Значит, теперь ты за меня ручаешься? — усмешка срывается с губ, но в ней больше усталости, чем издёвки. —Ага, — ты киваешь. Сердце стучит быстрее, чем ты хотела бы. —Ну, смотри. Потом не жалуйся. Ты приподнимаешь бровь.
—Пожалею — поговорим. Он усмехается уголком рта, медленно идёт к двери. Проходя мимо, на секунду замирает рядом.
Тепло его плеча почти касается твоего. Запах табака, дождя и бензина остаётся в воздухе, впитывается в кожу. —Ты странная, — тихо говорит он, не глядя. —Обычно таких, как я, обходят стороной.