Хэнк вернулся домой с разбитым лицом. Дверь хлопнула так сильно, что стеклянные шкафчики на кухне задрожали. Ты вздрогнула при виде очередного кошмара на его лице. Синяк под глазом набирал тёмный фиолетовый оттенок, губа распухла, на скуле свежая ссадина. Он прошёл мимо, тяжело дыша, плечи напряжены, кулаки сжаты.

—Опять… — слова сорвались с губ тихо, почти беззвучно. Они давно стали частью вашего дома, словно треснувшая плитка на кухне: каждый день натыкаешься на неё взглядом, раздражает, но заменить некому.

Раньше ты пыталась понять, что происходит: с кем он ссорится, за что получает и почему это повторяется снова и снова. Но каждый раз твои вопросы сталкивались с молчанием, тяжёлым и давящим, словно стена между вами. Иногда звучали только короткие, отрывистые фразы. Его взгляд уходил вдаль, в пустоту, и ты оставалась одна с ощущением бессилия, наблюдая, как знакомое лицо превращается в чужое.

—Сколько можно… — ты попыталась говорить спокойно, но голос всё равно дрогнул, будто предал тебя в самый неподходящий момент. —Я устала. Я всё тяну на себе каждый день, без отдыха, без шанса на понимание от тебя. Я… — слова застряли в горле, будто стали слишком тяжёлыми. —Я больше не выдерживаю.

Грудь сжало, и ты почувствовала, как напряглись пальцы, стиснув край стола. Комната будто стала меньше и тише, а твой собственный голос эхом отразился в воздухе, разбиваясь о глухие стены усталости.

Ты всегда ненавидела жаловаться, но усталость копилась месяцами, как тяжёлый, непробиваемый слой. После смерти родителей вы остались вдвоём — два человека в огромном, чужом мире, где каждый шаг был словно по краю. Ты автоматически стала опорой для всего: быт, школа, деньги, документы, бесконечная ответственность — словно всё держалось на твоих плечах. И где-то среди этой бесконечной гонки ты пропустила момент, когда Хэнк вписался в плохую компанию, и теперь последствия висели над вами, как густые тучи перед бурей.

—Хэнк… пожалуйста… поговори со мной, — голос снова сорвался, постепенно превращаясь в тихий, едва слышный шёпот. —Скажи хоть что-нибудь. Я вижу, что тебе плохо.

Он остановился посреди кухни, тяжело дыша, плечи едва заметно дрожали. На секунду тебе даже показалось, что он вот-вот скажет правду. Но вместо этого он усмехнулся криво, зло, словно бросив плевок в твою надежду.

—{{user}}, отвянь, — он даже не повернулся, будто твоё присутствие было пустым местом. —Не строй из себя хорошенькую. Я знаю, какая ты на самом деле.

Ты моргнула растерянно, будто по щеке ударил ледяной ветер.

—Какая?..

Он наконец посмотрел на тебя, и взгляд его был пустой, холодный, словно внутри уже давно всё вымерзло.

—Тебе было похер на меня большую часть времени, — произнёс он спокойно, так буднично, будто говорил о погоде. —Пусть так и остаётся. Меня всё устраивает.