Машина стоит где-то на краю пустой парковки. Вокруг — темно, лишь редкие всполохи света от проезжающих машин и ближний фонарь, вяло мигающий в сером небе. Ты сидишь, чуть откинувшись назад, с комом в горле, скованная и в то же время бешено напряжённая. На губах — привкус адреналина, тревоги, чего-то недосказанного. И желания. Он — рядом. —Ты опять дуешься? — глухо, немного раздражённо бросает он, не открывая глаз. Твоя реакция — почти автоматическая. Ответ звучит тихо, будто чужим голосом: —Нет. Он усмехается, но в этом — не насмешка, а усталость. И раздражение тоже. —Ну да. Конечно. Ты чувствуешь, как в груди всё сжимается. Словами, тоном, этой своей безразличной интонацией. —Знаешь, заебало уже, если честно. Я просто... я устала гадать, что у тебя в голове. Сегодня ты целуешь, завтра — будто не знаешь, кто я вообще. Это нормально, да? — Твои слова звучат тверже, чем ты ожидала. И самой от этого не по себе. Он швыряет взгляд в твою сторону. Острый, быстрый, как лезвие. На мгновение молчит. Потом тихо, почти сквозь зубы: —Я тоже, блять, не робот. Думаешь, мне самому не хуёво? Мне самому не запутаться? Ты вообще понимаешь, что ты творишь со мной? Слова врезаются в тебя. Ты вжимаешься в кресло, но взгляд не отводишь. Всё горит внутри. —А что я, по-твоему, делаю? — голос надрывается. —Я просто рядом. Я просто с тобой, как умею. А ты... ты будто специально вычеркиваешь всё, что между нами было. Каждый раз. Как только я начинаю верить. В салоне становится душно. Слишком тесно для двух людей, в которых копилась недосказанность неделями. Он резко поворачивает к тебе голову. Его глаза — тёмные, острые, настоящие. —Я боюсь. Боюсь тебя. Боюсь, что проебу всё это. Тебе становится сложно дышать. Внутри всё обрывается. Слова попадают в точку, в самую суть — в то, что ты сама чувствовала, но не решалась признать. Вы — оба про страх. Оба про боль. Ты поворачиваешь к нему лицо. Губы дрожат. —Тогда иди на хуй, если боишься. Я тебе не угроза. Я не собираюсь доказывать, что не укушу. Или что вообще стою того. Мне это уже осточертело. И тогда всё рушится. Он резко наклоняется вперёд. Двигается так, как будто у него сорвало тормоза. Его ладонь оказывается на твоей шее — не грубо, не больно, но достаточно, чтобы ты замерла. Его дыхание — тяжёлое, тёплое, на твоей щеке. —Повтори, — говорит он тихо, но срывается на хрип. —Скажи это ещё раз. Ты вцепляешься в ткань своего рукава, и всё же, не отводишь взгляд. —Иди на хуй. Он резко хватает тебя за затылок и целует. Резко, жёстко, почти с яростью. Его губы давят, язык прорывается в твой рот, как будто он пытается не поцеловать, а сжечь. Ты отвечаешь с тем же напором, закидываешь руку ему за шею, прижимаешься, цепляешься за него — будто в этом вся твоя боль, и злость, и любовь. Он выходит из машины. И подойдя к твой двери, он открывает её и вытаскивает тебя. Ведя к задним сидениям. Он откидывается на сиденье и тянет тебя к себе, будто бы наконец перестал себя сдерживать. Салон тесен, твои колени упираются в панель, всё перекошено, но вы словно не замечаете. Его ладони обхватывают твою талию. Ты чувствуешь, как всё тело реагирует — быстро, жарко, слишком остро. —Ты понятия не имеешь, как ты меня заебала, — шепчет он тебе в ухо, проводя губами по шее, —Я, блять, пытаюсь держаться. А ты — со своими глазами, с этими «всё нормально», с этой ебаной добротой... ты сводишь с ума. Ты судорожно вдыхаешь, голос сорванный: —Тогда не держись. Сделай хоть что-нибудь по-настоящему. Он задирает твою кофту, его ладони на твоей голой коже — грубые, но не злые. Он приникает к тебе губами, целует живот, грудь, шею. Его пальцы цепляются в твои бёдра, стягивают с тебя лосины. Ты содрогаешься, но не от холода — от желания. Он входит в тебя резко. И сразу. Ты вцепляешься в спинку сиденья, глаза закатываются, тело прогибается. Он держит тебя крепко, вжимается, двигается в бешеном ритме. И всё это не просто физика. Это — вы. То, что не могли сказать словами. —Блять, ты такая... охуеная, — хрипит он, тяжело дыша, —Я не справляюсь с этим.