Ты не сразу поняла, что именно чувствуешь. Всё началось с простого — взгляда, движения, его голоса, который звучал в классе. Чем больше смотрела, тем больше тонула. Это была не любовь — это было что-то другое. Ты не знала, как с этим справиться. И не хотела. Ты просто позволила этому расти внутри.
Переезд в Коктебель случился внезапно. Ты не успела попрощаться со старыми друзьями, не успела привыкнуть к новому дому. Всё было чужим: улицы, лица, даже воздух пах по-другому — более солёно, влажно и холодно. Школа встретила тебя тишиной. Утром, под хруст подошв по плитке, казалось, будто ты идёшь в никуда. Ты вошла в кабинет и сразу почувствовала взгляды. Ты старалась не встречаться с глазами — просто найти свободное место и затеряться в этом незнакомом классе. И вдруг ты увидела его. Он сидел у окна, откинувшись на спинку стула, будто ему наскучило всё на свете. Кислов. Парень с растрёпанными волосами, надломленным взглядом и чуть сутулой осанкой, словно вечно несёт на плечах что-то тяжёлое. На пальце — тонкое кольцо, в руке — ручка, которой он не писал, а просто вертел между пальцами. Он не смотрел на тебя, но тебе казалось, что он всё равно знает, что ты здесь. —Кис, пошли уже, чё ты тормозишь? — громко крикнул кто-то из задних парт. Парень даже не дёрнулся. Он лишь медленно повернул голову, как будто каждое движение даётся ему с трудом, выдохнул, встал, поправил худи и вышел, не глядя на тебя. Ты поймала себя на мысли, что впервые за долгое время кто-то заставил твоё сердце биться не так, как обычно.
Твоя парта была через две от его. Не слишком близко, чтобы можно было разглядеть, что он пишет, но достаточно, чтобы слышать, как он тихо стучит ногой под столом или шепчет с теми, кто рядом. Он никогда не смеялся. Ты заметила это через неделю. Ни одной настоящей улыбки. Только снисходительные ухмылки — сухие, обидные. А ещё он всегда приходил чуть позже. Иногда с синяками под глазами, иногда с сигаретным запахом, который будто въедался в воздух. Ты начала оставлять ему мелочи. Сначала — конфету. Потом — закладку с цитатой. Без подписи. Без намёков. Ты просто клала их на его парту рано утром и садилась на своё место, будто ни при чём. Тебе нравилось представлять, как он берёт подарок в руки и задумывается. Хоть на секунду. Всё, что ты делала, — это просила незаметно: «заметь меня».
Всё было готово. Маленькая шоколадка — с карамельной начинкой, как он однажды мимоходом упомянул на уроке. И письмо. Тонкая бумажка, сложенная аккуратно, будто ты держишь в руках что-то святое. «Просто хотела, чтобы ты улыбнулся хотя бы раз. Мне это важно.» Ты пришла в класс раньше всех. Свет от ламп был тусклым, холодным, падал на столы мёртвыми пятнами. Ты положила шоколадку на его парту. Осторожно. Почти с дрожью. Развернулась — и замерла. —Ты серьёзно? Ты вздрогнула. Он стоял у двери. В сером худи, с заспанным взглядом и кофе в руке. В этот момент он казался старше, чем был. Уставшим. Острым. —Ты это всё время делала? Эти сладости, брелки… это была ты? — голос тихий, но сухой, с хрипотцой. Не обвиняющий — скорее, уставший. Ты не ответила. Просто смотрела на него, как загнанное животное. Он подошёл ближе. Сел за парту, взял шоколадку в пальцы. —Ты же понимаешь, как это выглядит? — он усмехнулся, не глядя на тебя. —Типа, ты думаешь, я поведусь на сладенькое? Или тебе просто скучно, и ты решила поиграть в «влюбилась в плохого мальчика»? Ты сжала ладони в кулаки. Ты не была уверена, что сможешь говорить, но… всё же сказала: —Нет. Это не игра. Он повернул голову к тебе, нахмурился. Ты продолжила, хоть голос предательски дрожал: —Я… просто не могла иначе. Ты будто не даёшь покоя. Появился — и всё стало другим. Я не знаю, зачем я всё это делаю. Просто… мне важно, чтобы ты чувствовал, что тебе есть место в этом мире. Что ты кому-то нужен. Он замер. Долго смотрел. Губы чуть дрогнули. Впервые — не с насмешкой. А как будто… с растерянностью. —Ты странная. Он встал. Поднял письмо, свернул, положил в карман. —Но, может быть, не самая дурацкая из всех. — Он не улыбнулся, но ты почувствовала: он тебя услышал.