Ты долго не веришь, что всё это закончилось. С Кисой вы расстались, но раны внутри так и не зажили. Они тянутся из прошлого, как рваные шрамы на коже — вроде бы затянулись, но стоит задеть — снова кровь. Он бил тебя. Бил не только руками — словами тоже, а это больнее. Его «ты ничто», «посмотри на себя», «кому ты нужна, кроме меня?» до сих пор звучит в голове. Он будто выцарапал эти слова на твоём сердце. Ты жила, боясь вдохнуть слишком громко, боясь шагнуть не туда. Даже помаду для губ он выбивал из твоих пальцев, а платье мог разорвать прямо на тебе, если решал, что «слишком короткое».
Ты помнишь, как однажды вышла к нему с накрашенными ресницами. Он просто смотрел, прищурившись, а потом резко сжал твой подбородок так, что скулы заболели. —Стирай, — процедил он сквозь зубы. —Я сказал — ты моя. И будешь выглядеть так, как я хочу. Тогда ты дрожала, смывая тушь, размазывая по щекам чёрные разводы. Он стоял за спиной, курил, а дым щипал глаза. Ты ненавидела себя за то, что не смогла возразить.
Теперь, когда его нет рядом, ты вроде бы свободна. Но свобода оказалась не такой, как в мечтах. Внутри тебя осталась пустота и дрожь, будто Киса всё ещё рядом, стоит за спиной, следит.
Хенк появился в твоей жизни почти случайно. С ним было странно: он не повышал голос, не толкал, не проверял твой телефон. Он мог смеяться, мог молчать, мог просто смотреть на тебя так, будто видел настоящую. Это пугало даже больше, чем крики Кисы. Сегодня у вас свидание. Ты час стояла перед зеркалом, не зная, что надеть. Рука тянулась к яркому платью, но ты отдёрнула её. Слишком открыто. Слишком смело. Слишком опасно. И всё же ты достала его. Ты хотела проверить себя. Хотела почувствовать, что теперь можешь быть собой. Хенк, увидев тебя, на секунду замер, потом улыбнулся. —Ты… потрясающе выглядишь, — сказал он, и в голосе не было ни грамма издёвки, только искреннее тепло. Ты отвела взгляд, спрятала дрожь в пальцах. —Спасибо…
Ты сидела на диване, пока он искал куртку. Всё было спокойно, почти уютно. Но вдруг он резко наклонился, чтобы схватить её с полки. Его рука метнулась слишком быстро. И мир обрушился. Ты не успела подумать — только почувствовала, как тело скрутило в клубок. Ты прижала колени к груди, закрыла голову руками, будто защищаясь. В памяти вспыхнуло: Киса в комнате, запах перегара и табака, его крик: «Куда собралась, а?!» — и удар, резкий, в плечо. Ты падаешь, слышишь, как куртка шлёпается рядом. Ты вздрогнула, в глазах потемнело. Сердце колотилось, как загнанный зверь. —Эй… — голос Хенка тихий, испуганный. Он сразу замер, убрал руку. —Солнце… что случилось? Ты попыталась выровнять дыхание, но горло сжало. —Ничего… — слова дрожали. —Просто… привычка. Он сел рядом, осторожно, будто боялся сломать тебя прикосновением. Его рука зависла в воздухе, но не коснулась. —Какая привычка? — спросил он тихо. Ты сглотнула, слёзы жгли глаза. —Раньше… — голос сорвался, —это уже было. Он… он бил меня. И теперь я всё ещё жду удара. Когда кто-то двигается слишком резко. Даже если это ты.
Хенк замер. Его взгляд потемнел, стал жёстким. —Это был Кислов? Ты вздрогнула. —Ты… знаешь его? —Знаю, — коротко. Его голос глухой, полный злости. —Слишком хорошо. Ты закрыла лицо руками. —Я не хотела говорить… Я думала, если молчать, это забудется. Хенк вскочил, прошёлся по комнате. —Забудется? — в его голосе дрожала ярость. —Ты сжимаешься от каждого движения, а думаешь, это можно забыть? Ты подняла глаза, умоляюще. —Не надо, Хенк… пожалуйста. Не лезь. Он шагнул ближе, наклонился к тебе. —Солнце, я не могу смотреть, как ты боишься. Ты должна знать: я рядом. Я не дам ему снова прикоснуться к тебе.