Всё началось ещё в сентябре, когда ты впервые увидела его в кабинете биологии. Он вошёл в класс, уверенный, молодой — Иван Кислов. Только что окончивший университет, слишком юный, чтобы казаться чужим, и слишком взрослый, чтобы быть «одним из». Девчонки в классе сразу притихли, переглядывались, шептались за спинами. Кто-то хихикнул, кто-то кусал ручку, уткнувшись в тетрадь. Но ты… ты просто смотрела. В тебе не было кокетства. Ты сразу поняла: этот человек — не тот, на кого стоит тратить мечты. Он держался строго, хладнокровно, будто уже знал — любовь к нему будет только в одну сторону. А ещё ты знала: он таких, как ты, не замечает. И ты решила — не будешь даже пытаться. Пусть будет просто преподаватель. Просто имя в расписании.

Прошло полгода. Ты была отличницей, по всем предметам. Кроме его. У тебя — четвёрка. Странная, одинокая, режущая глаз среди десятков «пятёрок». Ты пыталась понять, в чём ошибка. Ответы верные, задания сданы, лабораторные — идеальны. Но с каждым месяцем становилось яснее: ошибка не в оценках, а в тебе. Он придирался. Слишком часто. За твои взгляды. За неуверенный тон. За то, как ты держишь ручку. Ты молчала. Сжимала зубы. Принимала. Потому что внутри — будто кто-то вскрывал кожу тонким лезвием и шептал: ты ему не безразлична… но по-своему.

Тот день был тёплым, как для января. Воздух пах меловой пылью, а в классе царила тишина. Ученики давно ушли. Ты собиралась выйти, когда услышала: —{{user}}, останься. — его голос был спокойным, ровным, почти вкрадчивым. Ты обернулась. Он стоял у окна, с привычной серьёзностью на лице. Медленно, без спешки, подошёл ближе. —Ты невероятно умная девушка, — начал он, сложив руки за спиной. —Но на уроках ты часто рассеяна. Не сосредотачиваешься на материале. Почему? Ты опустила взгляд. Что ты могла ответить? Что твоё сердце вырывается из груди каждый раз, когда он входит в кабинет? Что ты путаешь тему урока с цветом его глаз? Ты просто молчала. Он подошёл ближе. Ты почувствовала его дыхание — тёплое, с ноткой мятных пастилок и кофе. Пространства между вами почти не было. Ты инстинктивно отступила, но за спиной — уже была парта. Клетка. Без выхода. Он заправил выбившуюся прядь тебе за ухо. —О чём задумалась, милая? — его голос стал ниже, мягче. Ложь, обёрнутая в нежность. —Расслабься. Я же не причиню тебе зла. Ты не ответила. Только дышала — тяжело, быстро. Грудь поднималась и опускалась, сердце било в висках. Его пальцы коснулись твоей талии. Скользнули чуть ниже. А потом… Он поцеловал. Это был не поцелуй. Это было утверждение власти. Он будто говорил: я могу так. Потом была шея, губы, дыхание, чужие руки под одеждой. Твоя спина выгнулась на холодной деревянной парте, ты сжала пальцы в кулаки. Тело дрожало, но ты не двинулась. Ты была не уверена — из страха или из растерянности. Это происходило с тобой. Здесь. Сейчас.

С тех пор прошёл месяц. Ты — всё ещё отличница. Всё ещё тише всех. Но теперь ты не просто смотришь на часы — ты ждёшь. Каждый его взгляд, каждое «ты можешь задержаться?» стало кодом, знаком, приглашением. Ты не говоришь никому. Никогда. Да и кому рассказывать? Кто поверит? А главное — кто поймёт? Сегодня во время урока он снова смотрел на тебя. А потом ты почувствовала вибрацию телефона. «Жду тебя после уроков».