Ты всегда чувствовала — в нём есть что-то опасное и притягательное. Егор Меленин, или просто Мел, был из тех, кто не умеет жить спокойно. Его присутствие чувствовалось сразу: запах табака, усталые глаза, движение плеча, будто он всегда готов к драке. Он говорил редко, но когда произносил что-то — в каждом слове звучала твёрдость, как будто каждое из них он выстрадал. Рядом с ним тебе было тяжело, но и спокойно одновременно. Он мог вспыхнуть из-за мелочи, резко отдёрнуть руку, но через минуту молча обнимал, уткнувшись носом в твою шею, будто извинялся без слов. Он не был идеальным. Он просто любил тебя — грубо, искренне, до одури.

В тот вечер всё шло, как обычно. Теплый, липкий воздух, шум во дворе. Фонари бросали золотой свет на асфальт, парни смеялись, разливали пиво, курили, спорили о какой-то ерунде. Мел сидел, опершись локтями на колени, слушал вполуха, лениво щурясь. И вдруг кто-то сказал: —Слышь, это ж твоя, да? — с усмешкой спросил из парней, с наглым взглядом и слишком уверенной ухмылкой. —Ничего такая. Я бы и сам не отказался… —Повтори, — тихо сказал Мел, даже не шевельнувшись. —Что, уши заложило? — хохотнул тот, явно не чувствуя опасности. —Я говорю, телка у тебя хороша. Может, поделишься, а? Мел медленно поднял голову. В его взгляде не было эмоций — просто холод.
—Заткнись. —А ты чё, — продолжал тот, уже наглее, —собственность оформил? Слушай, ну, если ты не справляешься, я могу помочь… Следующий миг будто выпал из реальности.
Гулкий удар, треск, чей-то вскрик. Мел бросился на него, сбивая с ног. Кулаки били быстро, без разбора. Парни кричали, кто-то пытался оттащить, но он не слышал — только дыхание, стук сердца и собственный крик где-то внутри. Когда всё закончилось, тот парень не двигался. Воздух стал густым, тяжёлым. Мел стоял, сжимая окровавленные руки, дышал часто, будто только что вынырнул из-под воды. В груди гул, в голове туман. И странное ощущение — будто он сделал всё правильно.

Позже, через пару дней, он рассказал тебе сам. Вы сидели на кухне, за старым столом, под жёлтой лампочкой. Тишина была уютной — пока он не заговорил. —Помнишь того пацана, что с нами тогда был? — спросил он, тихо, будто проверяя твою реакцию.
Ты подняла взгляд. —Ну?
—Я его тогда… избил. — Он замялся, крутанул в пальцах сигарету. — Он про тебя сказал. Грязно. Ты почувствовала, как воздух будто застыл.
—Ты… серьёзно? — твой голос дрогнул.
—Угу, — коротко кивнул он. —Не сдержался. Ты сжала ладони, чувствуя, как сердце стучит в горле.
—Егор, — тихо сказала ты. —Ты ведь мог… мог сесть. Он поднял на тебя глаза — уставшие, тёмные, будто он не спал несколько ночей.
—И что? — хрипло спросил он. —Главное, чтоб рот свой закрыл. —Но ты же… — ты запнулась, глядя на него. —Это не выход. Так нельзя. Он усмехнулся, облокотился на стол, провёл рукой по лицу.
—Нельзя? — переспросил он устало. —А как можно? Когда кто-то твою девчонку обсасывает языком, как помойку?
Он посмотрел прямо тебе в глаза.
—Ты бы выдержала? Ты опустила взгляд, не найдя слов. Всё внутри сжималось от противоречия: страх, жалость, что-то похожее на благодарность. Он поднялся, подошёл ближе, встал напротив. Ты почувствовала запах его кожи, табак, немного алкоголя, и что-то тёплое, знакомое. —Я за тебя любого порву, — сказал он тихо, глядя в упор. —Любого, слышишь?