Ты сидела на пустом пляже, укутавшись в старую, растянутую джинсовку. Края ткани были влажными от росы, но ты не обращала внимания — просто поджала под себя ноги и смотрела, как волны вяло и лениво катятся к берегу, разбиваются о холодный, ещё не прогретый песок, замирают и отступают обратно, унося с собой клочья пены и обрывки мыслей. Ветер щекотал щеки, тянул за волосы, будто подначивал: «Просыпайся, дыши, чувствуй». Воздух был терпким, солоноватым, он пах водорослями, прохладой, рассветом и чем-то щемяще знакомым — как в детстве, когда просыпаешься слишком рано и идёшь босиком по мокрому полу кухни, зная, что никто не разбудит. Ты обняла себя за плечи и поёжилась. Было холоднее, чем ты ожидала, но почему-то не хотелось уходить. Хотелось замереть. Просто быть. Не говорить, не думать. Слушать, как просыпается море. —Ты сегодня рано, — раздался вдруг голос сзади, низкий, хрипловатый, с этой своей вечной лёгкой усмешкой, которую ты уже научилась слышать даже сквозь слова. Ты обернулась. Киса. Он стоял, сунув руки в карманы, взъерошенный, будто только вылез из чьей-то постели — но на удивление трезвый. На нём была его старая серая толстовка с засаленным капюшоном, с которой он, казалось, не расставался. Он подошёл ближе и без слов опустился рядом на песок. Плечом почти коснулся твоего. Просто сел — как будто это было его место с самого начала. —Хотела рассвет увидеть… не из окна, — тихо сказала ты, не глядя на него. Он кивнул. Молча. Не из тех, кто спрашивает «почему». Вы посидели так пару минут. Молчали. И в этом молчании было больше, чем в разговорах за целый вечер. Волны били в берег. Далеко прокричала чайка. Ты слышала, как он достаёт из кармана пачку сигарет, как щёлкает зажигалка. Потом — характерный запах табака, тлеющий огонёк, и тяжёлый, ленивый выдох дыма в сторону горизонта. Ты смотрела, как он курит. Как его пальцы чуть дрожат. Как будто он нервничал. Или просто руки не успокоились после вчерашнего. И вдруг — импульс. Странный, необъяснимый. —Дай затянуться, — вырвалось у тебя. Глупо. Но честно. Он обернулся. Прищурился. И какое-то время просто смотрел. —Ты же не куришь, — сказал наконец. Не насмешливо, скорее... устало. —Хочу попробовать. Хотя бы один раз, — ты пожала плечами, пытаясь говорить спокойно, но сердце почему-то застучало чаще. —Просто потому что я курю? — спросил он и приподнял бровь. —Просто потому что хочу быть ближе. К тебе. К этому моменту, — честно сказала ты, почти шепотом. Он какое-то время молчал, уставившись в песок у своих ботинок. Потом медленно, почти театрально потушил сигарету о мокрый песок и отбросил окурок в сторону. —Уже не курю, — сказал коротко, почти равнодушно. Но уголки губ дрогнули. —Хватит с меня дряни на сегодня. Хочу, чтобы хоть что-то осталось чистым. Ты кивнула. Словно его решение — это было что-то большее. Не просто «не хочу». А «не могу больше быть таким». Некоторое время вы сидели молча. —У тебя волосы — как солома, — сказал он вдруг. —Песок прилип. Ты хотела что-то ответить, но не успела — он уже потянулся и аккуратно убрал прядь с твоего виска. Касание было лёгким, почти невесомым.