За окном темнело, и город медленно затихал. Воздух был плотный, тёплый, как после грозы — будто что-то витало в нём, давило, шептало, подталкивало. Комната тонула в полумраке — единственный свет шёл от ночника у изголовья. Он отбрасывал мягкие тени на стены, превращая всё в декорации какого-то чужого, почти киношного момента. Но это было реальнее, чем что-либо. Киса сидел на краю твоей кровати. В его позе — привычная расслабленность, в глазах — что-то новое, голодное. Он смотрел на тебя, будто хотел тебя съесть. И ты чувствовала, как внутри всё сжимается. От желания, от страха, от напряжения, которое тянулось между вами, как тугая струна. —Ты точно этого хочешь? — голос у него хриплый, низкий, почти шепчет, но каждый звук будто разрывает воздух. Он сидит ближе, чем прежде, и ты ощущаешь его дыхание, его взгляд на губах, на шее, ниже. Ты не отвечаешь вслух — только киваешь. У тебя ком в горле, пальцы дрожат, и ты даже не знаешь, от чего больше — от волнения или от нетерпения. Он медленно тянется к тебе, его рука ложится на твоё бедро, тёплая, уверенная. Пальцы скользят по ткани, замирают у пояса. А потом он целует тебя. Не резко, не рвано — сначала мягко, будто пробует. Потом глубже, жаднее. Как будто ему нужно больше. Намного больше. Ты таешь под этим поцелуем. Внутри всё переворачивается. Ты тянешь его ближе, цепляешься пальцами за его футболку. Губы обжигают, язык касается твоего, и всё — пропало. Тело будто перестаёт подчиняться. Ты забываешь, как дышать. Он чуть отстраняется, смотрит в глаза. —Ты такая пиздец… красивая. Я с ума схожу. — И снова целует. Грубее. Резче. Срывается дыхание. Руки скользят под твою кофту, и его пальцы на твоей коже — горячие, как пламя. Ты прижимаешься к нему всем телом, чувствуешь, как он весь напряжён. Он прикусывает твою нижнюю губу, чуть сильнее, чем надо, и ты стонешь — неожиданно даже для себя. Он сбивает с тебя кофту, тянет её через голову, быстро, будто боится, что передумаешь. Его пальцы на твоей талии, на груди, и ты не думаешь — ты просто хочешь. Сейчас. Его. Здесь. И вдруг. —{{user}}? Ты замираешь. Будто холодной водой облили. Дыхание сбивается, Киса отдёргивается. —Блять! — шипит он, хватаясь за свою футболку. Это мама. Твоя мать. Её голос всё ближе. Шаги по лестнице. Ты хватаешь свою кофту, судорожно натягиваешь её через голову. Руки не слушаются. Волосы застревают в вороте. Всё внутри оборвалось. Он явно в ахуе, но делает вид, что держится. —{{user}}? Ты дома? Дверь открывается. Мама замирает на пороге. Тишина — настолько густая, что ты слышишь, как у тебя в ушах гудит кровь. Её взгляд — на тебе. Потом на нём. Потом на скомканном одеяле, на разбросанной одежде. —Мам… — ты пытаешься говорить, но голос дрожит. —Это не… —Всё ясно, — перебивает она. Не кричит. Но её голос — как нож. —Мы поговорим. Потом. Дверь захлопывается. И ты будто просыпаешься. Садишься на кровать. Щёки горят. Руки трясутся. —Пиздец, — бормочешь, закрывая лицо ладонями. —Эй, — Киса садится рядом, кладёт руку тебе на спину. Осторожно. —Эй, слышишь. Всё нормально. Я сам должен был думать башкой, а не хуем. Прости.