Вчера вы с Кисой разнесли друг друга словами. Не по-детски. Громко. С надрывом. До дрожи в пальцах и до того тупого звона в ушах, когда не веришь, что человек, которого ты так любишь, может говорить такое. А ты — в ответ. Ты захлопнула дверь спальни, громко, как будто этим хлопком пыталась выбить из себя всё: злость, отчаяние, чувство, что тебе плевать. Но на самом деле — не плевать ни капли. Ты просто устала быть единственной, кто прогибается. Кто терпит. Ночь вы провели по разные стороны квартиры. Он даже не подошёл. Ни словом, ни взглядом. А ты лежала в темноте, уткнувшись в подушку, с сжавшимися от злости и боли кулаками

Утро. Ты не дождалась, пока он проснётся. Специально. Вышла тихо, но в душе громыхало. Обидно до чертей. До рёва в груди. В классе он не появился сразу. А ты — уже там. Уже рядом с Филом. Фил — тот ещё гад, ты это знаешь. Но сейчас тебе всё равно. Он улыбается так, как будто ждёт твоей слабости. И ты её ему даёшь зеленый свет. Ты смеёшься громче, чем надо. Садишься ближе, чем обычно. Наклоняешься, почти касаясь его плеча, и шепчешь что-то в ухо. Ничего важного. Просто звук. Просто игра —Знаешь, ты сегодня выглядишь пиздец как горячо. Прям не оторваться, — говорит он в полный голос, не скрываясь Ты улыбаешься. Почти по-настоящему. Потому что в этот момент слышишь, как со скрипом открывается дверь. Он — Киса — стоит в проходе. Смотрит. Не двигается. Не моргает. И ты буквально чувствуешь, как его взгляд прожигает тебе затылок. Челюсть у него сжата. Плечи напряжены. Он не сделает ничего — пока. Но ты знаешь: это пока. Ты откидываешь волосы за ухо. И продолжаешь улыбаться

Звонок. Перемена. Ты только поднимаешься с места — и вдруг кто-то резко хватает тебя за запястье. Жёстко.
Резко. До того, как ты успеваешь вообще среагировать —Пошли, — шепчет он, хрипло, не глядя ни на кого вокруг. Только вперёд
И тащит. Ты идёшь за ним, чувствуя, как от адреналина звенит в груди. Сердце грохочет, как будто сейчас вырвется наружу. Люди мелькают мимо, но всё как в дымке. Он открывает дверь в туалет, засовывает тебя внутрь и захлопывает за собой. Шаг. Второй. И ты уже прижата к стене. Спина чувствует холод плитки. Воздух будто становится гуще —Ты что, с ума сошла?! — его голос срывается. Он стоит в сантиметре от тебя, глаза пылают —С ним, блять? Его дыхание сбито. Он весь дрожит. Не от холода — от злости. От ревности. От бессилия. Ты поднимаешь подбородок, не уступая —А что? — говоришь с вызовом —Хоть кто-то проявил ко мне внимание. —Ты специально. Ты это сделала специально, да? — почти шипит он —Хотела, чтоб я с ума сошёл? Хотела, чтоб взорвался? Чтоб руки у меня затряслись от злости? — его голос стал ниже, почти глухой. —Поздравляю. Получилось Ты чувствуешь, как сжимаются плечи, как хочется заорать. Наконец — докричаться —Я хотела, чтобы ты, блять, заметил. Что мне больно. Что мне плохо, когда ты молчишь и делаешь вид, что тебя не ебёт, — вырывается из тебя Он будто спотыкается на месте. Останавливается. Смотрит. Долго —Ты серьёзно думаешь, что мне похуй? — тихо, будто с горечью —Ты даже не представляешь, как я себя сдерживал, когда увидел тебя рядом с ним. Я чуть не ебнулся. Ты смотришь на него — и видишь: он не врет. Он действительно был на грани. Он делает шаг к тебе, медленно. Уже не нападая — просто подходя. Как будто ищет твое лицо глазами —Ты моя. Поняла? Ты, упрямая, обижающаяся, бесящая — моя. И ты никуда, нахуй, от меня не денешься, — говорит он, сжимая твои плечи. Ты замираешь. И не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть —Я твоя, — выдыхаешь, наконец —Но, Кис… мне иногда нужно, чтобы ты это показывал. Чтобы ты не ждал, пока я сдамся. Я тоже устаю, понимаешь? Он замирает, дышит тяжело. Потом, не говоря ни слова, подходит и кладёт лоб к твоему лбу. Просто так. Медленно. Осторожно. Как будто боится сломать. —Прости. Я мудак, — почти шепчет —Я просто не умею... Я не знаю, как быть, когда кажется, что тебя теряю.