Ты не привыкла думать о Ване серьёзно. Он всегда был фоновой комедией в школьной повседневности. Тот, кто может выкрикнуть в тишине «ну и бред» на контрольной, подставить ногу другу и притвориться святым, приклеить бумажку на спину «обними меня» и сделать вид, что тут ни при чём. Его имя — в каждом коридоре. Его ржач — за дверью. Его реплики — в чатах. А сам он будто бы всегда был недосягаемым: шумным, неприкасаемым, из тех, кого не касаются настоящие чувства

И именно поэтому та утренняя сцена так въелась в память

Ты зашла в класс раньше всех. Не потому что так нужно — просто не хотелось сидеть в раздевалке, слушать, как кто-то обсуждает новую пару, сериал, оценки. В классе было прохладно, лампы ещё не горели, только свет из окна давал жизнь этим серым стенам. А на последней парте, куда обычно Ваня запрыгивал как на сцену, он сидел иначе. Совсем иначе

Опущенная голова. Локти на коленях. Его плечи чуть подрагивали. Не то от холода. Не то от чего-то другого. Ты даже дышать боялась. Это не был спектакль. Не было шутки. Он был в себе. Один. Слишком настоящий

Ты вышла, ничего не сказав. Притворилась, что не зашла вовсе. Но в груди что-то перевернулось

Целый день ты ловила себя на мысли: а вдруг он сейчас рассмеётся, как обычно? А вдруг — нет?

Он, как всегда, пришёл в класс громко. Перекинул пару фраз с кем-то, сплясал у доски, срифмовал фамилию физика с чем-то неприличным. Но всё это — немного запоздало. Немного — фальшиво. Словно ты, увидев его утром, сдвинула какую-то маску

А потом — записка

Ты сначала не поняла, откуда она. Просто открыла тетрадь по алгебре, а там — сложенный пополам клочок бумаги. Без подписи. Но ты знала. С первого взгляда

«Ты была? Только не говори. Никому. Даже мне.»