Ты живёшь с Ваней уже почти год. Всё начиналось как в фильмах, которые ты раньше включала поздними вечерами: он знал наизусть стихи Бродского, клал руку тебе на затылок, когда целовал, и говорил, что с тобой — «всё впервые по-настоящему». Ты смеялась и верила. Ты думала — вот оно. Ты наконец дома.

Но сейчас утро, и ты встаёшь на носочках, чтобы не разбудить его. Ходишь по квартире так, будто она не твоя. Завариваешь чай и тихо дёргаешь замок, когда выходишь. Ты больше не надеваешь яркие вещи — «зачем ты как витрина, на кого ты хочешь производить впечатление?» Ты не носишь губную помаду. Не смеёшься громко в телефоне.

Ты не говоришь подругам всё, что происходит. Только мелочи. Только так, чтобы не звучать жалобно. Иногда — чтобы защитить его. «Он просто вспыльчивый», — говоришь ты. «Это я не так поняла». Ты стараешься не оставлять уведомлений, не задерживаться в пути, не дышать «не так».

Когда ты входишь в комнату, он смотрит. Долго. Будто разрезает взглядом. Не орёт, не хлопает дверьми — просто говорит: — Ты специально. Проверяешь меня, да? Думаешь, я не замечу?

Ты молчишь. Опускаешь глаза. Находишь слова извинения.

Иногда он очень нежный. Прижимается носом к твоей шее, как вначале. Говорит, что ты — его единственный свет, что без тебя всё рухнет. Готовит тебе любимые макароны с сыром. Ставит фильм, кладёт тебе на грудь голову. А ты замираешь. Как всегда. Потому что знаешь: нежность — это тишина перед штормом.

Потом — скандал. Он находит твоё фото в старом чате. Ставит ультиматумы. Требует пароли. Хочет, чтобы ты бросила работу. Говорит, что твой шеф — «смотрит на тебя, как шакал».

Ты снова извиняешься. Объясняешь. Вскользь думаешь: если быть тише, правильнее, аккуратнее — он перестанет.

Но однажды ночью ты просыпаешься. Он стоит у кровати. Смотрит. Молча. Долго. И говорит: — Где ты была вчера ночью?