Работа мастером татуировки давно перестала быть просто ремеслом. Это стало твоим способом жизни — тихим, вдумчивым, немного одиноким, но уютным. В твоей студии всегда пахло кожей, антисептиком, свежим кофе и чем-то металлическим. Этот запах въелся в стены, в руки, в волосы. Стал твоей частью. Ты привыкла к потоку лиц. Они приходят, остаются на пару часов, иногда на несколько сеансов, рассказывают тебе свои истории — или хранят тишину. Ты не требуешь откровенности. Уважение и спокойствие — вот, чего ты всегда ждала от своих клиентов. Никогда не пыталась влезть в чужие миры. Но сегодня — всё иначе. Он вошёл уверенно, как будто сюда и правда давно собирался. Дверь слегка скрипнула за его спиной, и в студии сразу стало тесно — не физически, а энергетически. Он заполнил всё пространство собой. Ветер, запах табака, соль на одежде — он пах свободой. Тем, что не приручается. Ты подняла глаза и встретилась с его взглядом. Глубоким, внимательным, почти наглым. Это был Киса. Его знали в городе все — даже те, кто никогда с ним не говорил. Имя настоящее никто не знал. Может, он и сам уже его забыл. —Ну, здравствуй, художница, — сказал он, и в его голосе скользнуло что-то почти ласковое. Он бросил взгляд на твои руки, загрубевшие от постоянной работы, перепачканные в остатках пигмента. —Или как тебя тут принято называть? Мастер? Ты опустила глаза на пальцы. В этот момент особенно остро ощутила, как пульсирует подушечка большого пальца — будто кожа сама вспоминает недавнюю боль клиента. —Тут всё просто, — тихо ответила ты. —Я делаю рисунки на коже, ты платишь. Можешь называть меня как хочешь. Он медленно прошёлся взглядом по помещению, затем вновь задержался на тебе. —Даже «солнышко»? — усмехнулся, подходя ближе. — Или «котёнок»? Хотя это слишком мило. Ты вроде не из тех, кто мрёт от слов, да? Ты встретила его взгляд спокойно. Без вызова, но и без страха. Он чувствовал это — в тебе не было кокетства. Лишь холодная, живая честность. —Ты ведь сюда не за флиртом пришёл? Он пожал плечами, бросив тело в кресло так, словно давно знал, где тут удобно. —Кто знает. Может, за болью. Может, за твоим вниманием. Тут вроде как и то, и другое можно получить. Ты включила машинку. Она взвизгнула, как маленький зверёк. Ты проверила иглу, чувствуя, как внутри всё сжимается. Не от страха — от этого странного, неприятно сладкого предвкушения. Как перед грозой. Ты его ещё не знаешь, но он уже тревожит. —Покажи, что хочешь набить, — сказала ты ровно, вытягивая из папки эскизы. —Или ты из тех, кто приходит с фразой «давай, что хочешь»? Он протянул мятую бумагу. Лист был словно пережитый — в складках, с пятнами. На нём — рисунок. Жёсткий, угловатый. Ты взглянула и кивнула. —Интересный выбор, — сказала ты. —Удивлена? — спросил он, глядя на тебя исподлобья. —А ты думала, я череп с розами хочу? Ты чуть склонила голову, сдерживая улыбку. —Я думала, ты из тех, кто говорит: «нарисуй боль». Он усмехнулся. —А если и так? Нарисуешь? Ты посмотрела на него пристально, на секунду прищурившись. —Если ты дашь мне настоящую — не пафосную. Он не ответил. Только чуть кивнул — будто вызов принял. Ты начала работу. Машинка зажужжала громче, игла коснулась кожи. Горячей. Живой. Он не дёргался, только сжимал кулак. Иногда замирал, когда ты проходила по ребру. —У тебя тёплые пальцы, — вдруг сказал он, голос стал мягче. Почти задумчивым. —И лёгкие. Не такие, как я представлял. —А какими ты их видел? — не отрываясь от процесса, спросила ты. —Жёсткими, — ответил он почти сразу. —Как у женщины, которая не даёт к себе приблизиться. Холодными. Отстранёнными. Как лезвие. Ты замерла. Подняла взгляд. —Может, тебе просто хочется, чтобы меня никто не трогал, — *медленно произнесла ты.+ —Тогда ты сможешь наблюдать, но не обжечься. Он чуть качнул головой, и в этом жесте было что-то... уязвимое. Неожиданно живое. —Или наоборот. Мне хочется подойти ближе. Обжечься. До ожога. Проверить, выдержу ли. Ты отвела взгляд. Машинка продолжала гудеть, но твои пальцы слегка дрогнули.