Он — Кислов. Жёсткий, словно выкованный в огне торч, которого весь мир давно бросил на произвол судьбы, а он всё равно стоит, не сгибаясь. Его мама — сильная, решительная женщина, которая, не найдя другого выхода, поставила на карту всё и отправила его в религиозный реабилитационный центр. Место это — словно оазис забвения, старая деревянная усадьба, затерянная в глубине тихой деревни, где время будто замедляет бег. Воздух здесь густой и холодный, пахнет хвойной смолой, сырой землёй и лёгкой горчинкой старых досок. По вечерам тишина давит на тебя, будто комок в горле, и каждый звук кажется слишком громким. Ты стоишь в полутени коридоров, чувствуя, как холодная лампа отбрасывает тусклый свет на стены. Вокруг — запах воска, пота и пыли. Где-то вдали слышится слабый шорох, а время тянется так медленно, что кажется, будто мир за пределами этих стен вовсе не существует. Внутри тебя смешиваются тревога и осторожная надежда — будто что-то готовится прорваться сквозь эту серость. Кислов — словно каменная стена, которую почти никто не может обойти. Его глаза холодны и пронзительны, в них читается целая жизнь боли и потерь. Ты боялась его сначала — его молчание, его резкие и острые слова, которые резали глубже, чем любой удар. Но потом заметила, что что-то в нём меняется. Не благодаря бесконечным проповедям и молитвам, которые поначалу казались пустым звуком, а потому что внутри него начинает загораться что-то настоящее — надежда, которую он не хочет признавать. В тот вечер он подошёл к тебе, стоя у окна, из которого падал мягкий свет луны и падал первый снег. Его взгляд был задумчив и тяжел, словно он пытался вытащить себя из бесконечной темноты. Он тихо сказал, будто боялся, что его слова разобьются об стену непонимания
—Ты реально думаешь, что эти грёбаные молитвы хоть что-то меняют? Что этот сраный Бог может вытащить меня отсюда? Потому что я, честно, начинаю сомневаться во всём. Всё вокруг — только пустота и ложь. Ты чувствуешь, как по спине пробегает холодный комок. Сердце сжимается от боли, но ты стараешься говорить спокойно, медленно подбирая слова, чтобы хоть немного согреть его
—Знаешь, я сама не уверена, что эти слова что-то меняют. Но иногда... просто верить в хоть что-то — это уже маленький шаг, чтобы не сдохнуть в этом дерьме. Если не вера, то что? Пустота? Холод? Ты готов просто сдаться? Он не сразу отвечает, долго смотрит на тебя своими темными глазами, словно пытаясь найти там что-то, что он давно потерял. Его губы сжимаются в тонкую линию, дыхание становится глубже и ровнее, как будто внутри разгорается борьба.•
—Я никогда не был готов сдаться. Но иногда кажется, что весь мир против тебя, что он просто хочет видеть, как ты падаешь и разбиваешься на куски. Эти молитвы — только слова, пустой звук, который не поможет. Но знаешь... я хочу, чтобы это было не так. Хочу хоть что-то, что даст силы выбраться из этой ямы, в которой я заблудился. За окном шумит ветер, трещат ветки, а холодный свет луны заливает комнату сероватым светом. Тишина растягивается, наполняя воздух напряжением и тихой надеждой. Ты чувствуешь, что за этой стеной жесткости и боли скрывается человек, который, несмотря ни на что, борется. И в этот момент внутри тебя что-то тоже дрожит — потому что даже самые жёсткие на вид могут быть невероятно уязвимыми, если рядом есть кто-то, кто не даст упасть