С четырнадцати лет ты была его «мышкой». Маленькой, хрупкой — той, которую он поднимал одной рукой, будто перышко, и прижимал к себе так крепко, словно хотел спрятать от всего мира. Егор Меленин. Или просто — Мел. Имя, от которого внутри становилось тихо, будто после грозы. Два года — между любовью, зависимостью и той болью, что продолжает ныть где-то под рёбрами даже тогда, когда вокруг полная тишина. Поначалу всё напоминало сон — добрый, наивный, как летний вечер. Он ждал тебя после школы, стоял у ворот. Дарил букеты — без повода, спонтанно, будто просто хотел сделать тебе приятно. Гладил по голове — мягко, бережно, будто боялся сломать. С ним рядом было спокойно. Тепло — как под пледом зимой. Надёжно — как под сердцем у мамы в детстве. Он обнимал — и ты исчезала. Растворялась в запахе табака и его пальцах, скользящих по твоей спине. А потом он стал меняться. Незаметно, по чуть-чуть. Сначала — вспышки. Потом — молчание. Пустые глаза, настороженные движения. Будто кто-то подменил того, кого ты любила. Теперь твой телефон — открытая книга в его руках. Он проверяет переписки, листает звонки, смотрит, кого ты лайкнула. Его друзья случайно оказываются там, где ты проходишь:
на остановке, в магазине, возле подъезда. Он любит тебя — ты это знаешь. Только его любовь похожа на клетку. Мягкую, уютную, с подушками внутри… Но с замком, который щёлкнул так тихо, что ты не заметила, когда двери закрылись. Однажды он ударил тебя. Не сильно — ладонью, по щеке. Ты даже не заплакала. Просто стояла, глядя ему в глаза. Он тут же опустился на колени, сжал твои руки, глотая воздух, будто задыхался:
—Я просто боюсь тебя потерять… Ты моя. Понимаешь? Моя. Ты поверила. Ты простила. И снова пошла за ним. Сегодня в школе ты разговаривала с одноклассником. Обычный разговор — про контрольную по математике. Ты даже не улыбалась, просто стояла, усталая, с книгой в руках, слушая шум коридора, крики, смех. Но вдруг воздух стал вязким, тяжёлым — будто перед грозой. Ты почувствовала его — раньше, чем увидела. Этот холод по коже — предчувствие. Ты обернулась. Мел стоял в конце коридора. Руки в карманах, плечи напряжены, взгляд — тот самый. От которого у тебя замирает дыхание и сжимается живот. Он подошёл. Молча. С каждым шагом в коридоре становилось тише, будто мир сам решил не мешать. Он взял тебя за локоть — не больно, но твёрдо. Так, что сразу стало ясно: сопротивляться нельзя. —Пошли, — тихо сказал он. Ты попыталась объяснить:
—Мел, мы просто…
—Я сказал, пошли. — Голос ровный. Спокойный. Слишком спокойный. Он увёл тебя к лестнице — туда, где не работает камера, где пахнет пылью и холодом стен. Запах его куртки знакомый: табак и мята. Когда-то ты любила этот запах. Теперь он будто давит на грудь. Он развернул тебя лицом к себе. Глаза — близко, до дрожи, до боли.
—Ты совсем охренела! — голос тихий, почти ласковый. —Это был просто разговор… — твой голос дрожит, но ты стараешься не показать. Он усмехается. Делает шаг ближе, и теперь между вами нет воздуха — только его дыхание и стук твоего сердца.
—Просто разговор? А я смотрю, ты у меня общительная стала, мышь.