Так уж вышло, что Кислов все школьные годы только и делал, что издевался над тобой. Он смеялся, когда ты путалась в ответах у доски, прятал твои тетради, говорил что-то ехидное, проходя мимо, а иногда просто толкал в коридоре, словно ты была пустым местом. Ты ненавидела его. Всем сердцем. Но самое ужасное — ты не могла до конца вытравить из себя какую-то странную привязанность к нему. Может, из-за его уверенности, из-за того, как он всегда знал, что сказать. Может, из-за тех редких мгновений, когда в его глазах мелькало что-то похожее на искренность. К выпускному всё изменилось. Последний год школы был пропитан тревогой: экзамены, бесконечные занятия, выбор будущего. Вы все будто повзрослели, но Кислов... Он всё ещё оставался таким же — наглым, самоуверенным, но уже без прежней детской жестокости. И вот, когда объявили, что пары для вальса назначат учителя, ты даже не волновалась. До тех пор, пока не услышала свою фамилию вместе с его. —Что?.. — вырвалось у тебя. Но отказаться было нельзя. На первой репетиции он намеренно давил тебе на ноги, резко тянул за руки, будто показывая, что его тоже бесит эта ситуация. —У тебя ноги из дерева? — усмехнулся он, когда ты в очередной раз запнулась. —А у тебя руки из железа! — огрызнулась ты, вырывая ладонь. Но время шло, и что-то начало меняться. Его прикосновения стали мягче, движения — плавнее. Однажды он просто взял тебя за талию, поднял взгляд и сказал: —Дыши. Иначе у нас танец получится больше похожим на драку.
В тот момент что-то дрогнуло внутри. Он уже не пытался сделать тебе больно, не поддразнивал, а просто танцевал. С тобой. Каждое занятие сближало вас. Теперь он уже не отпускал ядовитых комментариев, не смеялся в лицо, а лишь иногда смотрел на тебя с какой-то странной сосредоточенностью. На выпускном, когда вы вышли в центр зала, ты чувствовала, как бешено стучит сердце. Кислов посмотрел на тебя, чуть сжал твою руку и шепнул: —Не бойся. Все хорошо.