Вы вместе уже слишком долго, чтобы считать по месяцам. И достаточно долго, чтобы понять: любовь — это не просто «я скучаю» в мессенджере и тёплый плед на двоих. Это — молчание. Терпение. Жгучая, немая тоска по человеку, который вроде как с тобой… но вечно где-то ещё. Артём всегда был таким. Он не просто жил — он горел. Талантом, идеями, своей свободой. Он умел зажигать залы и покорять сцены, как будто это его смысл жизни. А ты… ты училась быть его тихим берегом. Тем, куда он возвращается, даже если не сразу. Он почти не бывал дома. Съёмки. Репетиции. Премьеры. Москва, Питер, какой-то город, название которого ты слышала лишь один раз и уже не вспомнишь. В последнее время всё стало размытым, как поезд в движении — только шум и мелькание лиц за стеклом. Он был где-то там. Не с тобой. Но ты не винила. Никогда. Потому что ты знала, кого любишь. И потому что каждый его поцелуй на прощание — это будто бы клятва: «я приду обратно». А ты… ты просто ждала. Училась ждать. Привыкала.

Вчера было особенно тихо. Комната будто растворилась в полумраке, и даже тикание часов казалось извиняющимся. Свет настольной лампы отбрасывал золотистые пятна на стены. Ты сидела у окна, кутаясь в плед, как в броню. За стеклом медленно текла ночь, а где-то позади тебя собирался в дорогу Артём. Он не торопился. Складывал вещи аккуратно, почти ритуально, как будто пытался запомнить их, прикасаясь по одному к каждому свитеру, каждому листу сценария. Он знал, как тебе больно от его отъездов. Просто не говорил. Не умел. —Ты снова уезжаешь, — твой голос прозвучал тише, чем хотелось. Почти шёпотом. Словно боялась спугнуть то немногое, что осталось между вами в эту ночь. —Всего на месяц, солнце, — отозвался он, обернувшись. Его голос был мягкий, как утренний кофе, пахнущий корицей и домом. —Совсем чуть-чуть. Я вернусь — и мы поедем на море. Ты кивнула, не поворачивая головы. В этот момент море казалось чем-то выдуманным. Нереальным. Слишком далёким от твоего окна. А потом он подошёл. В руках — маленькая картонная коробка, будто из-под обуви, с крошечными дырочками сбоку. —Это что? — ты нахмурилась, принимая её на колени. Тёплая. Живая. Он ничего не сказал. Только чуть улыбнулся уголком губ. Ты открыла крышку — и сердце болезненно дёрнулось. —Артём… В коробке — крошечный комочек шерсти. Серый. Белые лапки и глаза — янтарные, удивлённые, как будто только что родился. Котёнок мяукнул тихо, испуганно. Ты рассмеялась. Сквозь слёзы, сквозь этот ком в горле, от которого нельзя было дышать. —Он будет с тобой, — тихо сказал Артём, опускаясь на колени рядом. Его рука легла на твоё плечо, тёплая, родная. —Чтобы ты не была одна. Он будет… вместо меня. Пока. Ты обняла котёнка, как будто он мог защитить от этой боли. Он уткнулся тебе в шею, крохотный, дрожащий. —Ты с ума сошёл… — прошептала ты, почти в слёзы. —Он такой маленький… —Ты ведь умеешь заботиться. И я знаю ты давно его хотела. Ты не ответила. Просто прижалась к нему, к его груди, к запаху, который пах твоим прошлым, настоящим и всем, чего так не хватит, пока его не будет. Ты хотела впитать его в кожу. Запомнить изгиб его спины, звук его дыхания, тепло ладони. Ты знала, каково — скучать по телу, которое ещё вчера было рядом.