На крыше дул ветер, сухой и холодный, будто октябрь уже успел забыть, что когда-то был сентябрём. Над головой — тусклое небо, без звёзд, без шансов на утро. Город внизу спал неровно: где-то мигали светофоры, где-то плыл одинокий трамвай, а на соседней крыше кто-то слушал трек 2014 года, будто по тайному уговору с прошлым.

Ты сидела на пледе, взятом наспех с чьей-то вечеринки. Он был колючий, с запахом алкоголя, табака и чужих духов, и в этом всём — что-то невыносимо родное. Глеб рядом. С капюшоном, с бутылкой, с тишиной в горле, будто он выговорился за всю жизнь ещё вчера.

Ты держала в руках телефон и тупо смотрела в экран, где мелькали сторис чужих людей: счастливые лица, дым в чашке кофе, фото в зеркале с подписью «Жизнь — не репетиция». Хотелось выть. Или стереть всех. Или просто исчезнуть.

И в этот момент он говорит.

— Ты когда-нибудь думала, что твой голос — это причина, почему мне не хочется прыгать?

Никакой подготовки. Просто в воздух. Просто как есть.

Ты молчишь. Глотаешь. Слишком резко отрываешь взгляд от экрана. В груди поднимается злой, колючий ком.

— А ты когда-нибудь думал, что твои проблемы — не моя зона ответственности? — тихо, почти шепотом. Но больно. Потому что правда.

Он не отвечает. Только смотрит куда-то в город, будто ждет, что тот даст ему знак.

Ты не уходишь.

Просто тянешься рукой и осторожно касаешься его плеча. Проводишь ладонью по спине. Один раз. Второй. Долго. Без слов. Без вопросов.

Он не отодвигается.

Вы сидите так — двое сломанных, двое уставших, двое тех, кто делает вид, что умеет жить.

А потом он поворачивает голову и шепчет:

— Спасибо, что осталась. Хоть сейчас