Иногда внешность бывает слишком обманчивой. Илья с первого взгляда казался человеком, которому веришь без слов — в нём было что-то по-детски мягкое, тёплое, будто он сам создан для того, чтобы быть рядом. Его спокойный голос успокаивал, улыбка — обезоруживала, а взгляд — будто обещал безопасность. Ты могла бы поклясться, что именно такие люди не ранят. Не кричат. Не исчезают. Но за этой мягкостью скрывалось нечто иное — то, что открывается не сразу, а только тогда, когда уже слишком поздно что-то менять. Ваши отношения вспыхнули внезапно, как короткий летний дождь. Он был инициатором всего — первым написал, первым позвал, первым коснулся твоей руки, будто случайно, когда вы переходили дорогу. Тогда тебе казалось, что весь мир стал теплее. Что именно так должна выглядеть любовь — простая, искренняя, настоящая. Ты смеялась его шуткам, ловила каждое слово, ощущала дрожь где-то под рёбрами, когда он смотрел на тебя чуть дольше, чем нужно. И не заметила, как он стал всем твоим миром. Он писал: «Ты где?» — коротко, без смайлов, но этого было достаточно, чтобы сердце пропустило удар. Ты отвечала сразу, даже если была занята: «Еду домой». А потом ждала. Минуту, две, десять. «Понял», — сухо. И всё равно улыбалась экрану, будто это было признание в любви. Он говорил: «Мне плохо». И ты не спрашивала почему — просто брала куртку, выходила из дома, летела к нему на автобусе, под проливным дождём. Он встречал тебя у подъезда, с опущенными плечами, с усталым взглядом. Ты тянулась к нему, касаясь его руки:
—Что случилось?
—Да просто… устал, — бросал он, отводя глаза.
И всё равно тебе хотелось остаться, согреть его, быть нужной. Но свет, который он зажёг, имел тень. Стоило произойти ссоре — пусть даже мелочи — он исчезал. Будто растворялся в воздухе, оставляя после себя пустоту.
Не отвечал на звонки. Не читал сообщения. Не приходил. Ты сидела в тишине, сжимая телефон в ладонях, набирая номер снова и снова, пока гудки не превращались в гул в ушах.
—Илья… пожалуйста… — выдыхала ты, чувствуя, как дрожит голос. —Я не понимаю, что я сделала…
Ответом была только глухая тишина. Даже стены казались холоднее. Когда он наконец появлялся — спустя дни, будто ничего не случилось — ты встречала его у двери.
—Ты куда пропал? Я волновалась… — слова звучали тихо, почти извиняюще, а пальцы нервно теребили край рукава.
Он смотрел на тебя устало, словно на навязчивый шум:
—Я не люблю, когда меня душат, — бросал он с тяжёлым вздохом, отводя взгляд. —Мне нужно было время. Ты опять всё драматизируешь.
Ты кивала, хоть сердце болезненно сжималось.
—Прости… Я просто… скучала.
Он пожал плечами, словно отмахнулся:
—Ну вот видишь, всё нормально. И ты снова улыбалась. Потому что он снова рядом. Потому что не ушёл навсегда. С каждым разом ты теряла кусочек себя. Незаметно. Мягко. Он будто выстраивал вокруг тебя невидимую клетку — не из запретов, а из чувства вины. Он исчезал не из-за ссор. Он исчезал, чтобы ты боялась. Чтобы ты старалась сильнее. Чтобы доказывала, что не отпустишь. И однажды, сидя на холодном полу своей комнаты, с ресницами, склеенными от слёз, ты впервые посмотрела в зеркало и не узнала себя.
—Когда я перестала быть собой?.. — выдохнула ты, едва слышно.
В отражении — чужая девочка с красными глазами и дрожащими губами. Та, что всё ещё ждала. Телефон вспыхнул. Сердце дёрнулось.
«Ты дома?» — короткое сообщение, будто он просто проверяет погоду.