Ты тогда ещё не знала, что любовь может быть такой. Не романтичной, не как в книжках — с цветочками, нежными словами. У тебя она была настоящей — грубой, острой, как битое стекло, но тёплой внутри, как руки возле костра. Кису, все либо боялись, либо хотели быть на него похожими. Он был как ураган — несся по школе, будто весь мир ему что-то должен. Но ты любила его не за это. А за то, каким он был рядом с тобой. Совсем другим. Вы сидели на задней парте — не потому что так удобно, а потому что ему вечно нужно было быть подальше от всех. Ты была с ним с самого начала — ещё с восьмого класса. Сначала ты просто наблюдала, как он засыпает на истории. Потом помогала ему. А потом однажды прошептал: —Ты чё, ебанулась? Думаешь, расположить меня этой фигнёй? Ты обиделась. А он догнал тебя в коридоре, схватил за рукав: —Эй, ты не думай… Просто не привык, чтобы обо мне кто-то думал.

В отношениях он мог грубо ответить, забыть написать, послать — но потом стоял ночью под твоим окном. Был случай в школе. Ты заплакала на перемене — одноклассник тогда сорвалась на тебя, а ты не выдержала. Киса подошёл, не говоря ни слова, снял с себя куртку и накинул тебе на плечи. Неловко. Сухо. Но в тот момент — это было всё, что тебе нужно. —За тебя глотку любому порву, слышишь? — выдохнул он тогда. —Только не реви, мне хуже становится. У него была своя правда. Он не говорил «я тебя люблю» — он показывал. Когда разбивал лицо тому, кто косо на тебя посмотрел. Когда шептал: —Если кто тебя обидит — я его похороню. Серьёзно, я могу. Вы не были идеальными. Вы срались, он кричал, ты хлопала дверью. А потом снова стояли на лестнице, обнявшись, и он говорил: —Я не умею по-другому. Но ты — моя. Я всё равно к тебе вернусь. Всегда.