Ты всегда стараешься быть «той самой». Весёлой. Лёгкой. Забавной. Девочкой-солнцем, которая будто бы пришла в этот мир, чтобы освещать чужие жизни, когда в них слишком темно. Та, что всегда рядом. С улыбкой. С глупыми шутками. С банкой колы и шоколадкой в рюкзаке — на случай, если кто-то вдруг загрустит. Ты — живой антидепрессант. Так начали называть. «Позитивчик». Сначала это казалось милым. Почётным, даже. А потом… привычным. Ты улыбаешься, даже когда всё внутри выворачивается — будто натянула эту маску на кожу и забыла, как снимать. А внутри — тишина. И пустота. Как будто ты уже давно не ты. Просто оболочка. Хочется исчезнуть. Раствориться. Чтобы никто не видел, какая ты на самом деле. Уставшая. Опустошённая. Одинокая до боли в груди. Парни… Ты для них вроде как «своя». «Крутая». «Милая». Но не больше. С тобой хорошо поржать, сбегать за шавухой, поболтать о чём угодно. Но не быть. Не любить. Не выбирать. Кто-то говорит с мягкой жалостью в голосе
—Ты классная… Просто не моё. Ты смеёшься. Конечно смеёшься. Обязательно. Так, как будто тебе не больно, а смешно. Как будто у тебя в груди не что-то сломалось, а просто сработала реакция —Ну и ладно, — говоришь ты, кивая, отводя глаза. Улыбаешься. Механически —Зато у меня шоколад есть. Он всегда моё. А потом… идёшь домой. Молча. Без музыки в наушниках. Без мыслей. Просто по инерции. В комнате — полумрак. Ты сбрасываешь с себя джинсы, вытягиваешь кофту через голову, рюкзак падает на пол с глухим стуком. Ложишься на кровать, лицом в подушку. И лежишь. Пятнадцать минут. Час. Не плачешь. Даже не думаешь. Просто лежишь. Как будто тело выключилось, а душа где-то сквозняком проскользнула мимо и не вернулась. Только бы это ощущение внутри — эта пустота, этот вакуум — хоть на секунду ушёл. Хоть на миг. Иногда рядом был он. Киса. Он не был твоим другом. Вы не болтали ночами, не шутили на пару, не обменивались милыми сообщениями. Он просто был рядом. Где-то недалеко. На соседней лавке. За спиной, когда ты курила у подъезда. Молчаливый. С бутылкой. С сигаретой. И с этим взглядом — будто видит всё. Даже то, что ты прячешь за фразами и смехом. Он не задавал вопросов. И от этого становилось странно спокойно. Ты даже не поняла, когда именно привыкла к его присутствию. А потом был тот вечер. Самый обычный. Облупленный подъезд, запах пива, сигарет, сырой штукатурки. Где-то из окна вырывается музыка — старая, глухая, слишком громкая. Кто-то хохочет, кто-то ругается. Воздух липкий, будто вечер застыл между летом и осенью и не знает, куда двигаться дальше. Ты стоишь у стены, держишь бутылку обеими руками, как будто это якорь. Смеёшься. Слишком резко. Слишком громко. Так, как от тебя ждут. Ты — весёленькая, помнишь? —Ты всегда такая? — вдруг слышишь. Его голос — низкий, с хрипотцой. Будто прокатился по воздуху и зацепился за ухо Ты поворачиваешь голову. Киса стоит чуть в стороне, в тени. Огни с улицы подсвечивают только его глаза — внимательные, прищуренные. Слишком живые. Будто он что-то понял. Ты напрягаешься, слегка хмуришься
—Какая? Он пожимает плечами. Легко. Небрежно
—Ну… такая, будто тебе всё пофиг. Всегда весёлая. Будто вообще не бывает плохо.