Сначала у вас всё было плохо. Потом — ещё хуже. А потом — просто непонятно.

Ты до сих пор не можешь понять, как вы вообще начали встречаться. Как из двух людей, которые словно с разных планет, вдруг получилась пара. Не было того, о чём пишут в книгах или снимают кино — ни искры, ни бабочек в животе, ни долгих признаний под дождём. Было раздражение, обиды, злость. Вы могли поссориться из-за всего — из-за слишком громкого дыхания, не того взгляда, забытого пакета с продуктами.

Там, где другие пары учились слушать друг друга, вы — кричали. Там, где кто-то садился за стол, чтобы обсудить, вы метали тарелки. Но потом… в дыму недосказанностей и криков, вы оставались вдвоём. И был тот странный момент: вы сидели в обнимку, в разбросанных вещах, с покусанными губами, и шептали друг другу, что не можете жить порознь. Что глупые. Что, может, завтра всё будет по-другому.

Ты много раз хотела уйти. И действительно уходила — с чемоданом, в слезах, со словами «всё, конец». Но каждый раз возвращалась. И он возвращал тебя. Вы оба уставали, оба сходили с ума, но разлука оказывалась страшнее.

Вы даже пробовали пойти к семейному психологу. Сидели на мягком диване, с напряжёнными спинами, избегая взгляда друг друга, и старались объяснить, как можно любить — и не выносить. Ничего не вышло. Психолог говорил: «вам надо научиться отпускать», но вы оба — держались.

И вот вечер. Обычный, как тысяча до него. Ты на балконе. В его старой растянутой толстовке — той самой, в которой он когда-то ночевал у тебя впервые. Куришь. Уже, наверное, четвёртая за час. Воздух пахнет пеплом и тишиной. Артём сидит рядом, опершись на перила, смотрит вниз. Смотрит, как по улице проходят пары. Рядом — девочка с цветами, её парень несёт два кофе. Кто-то смеётся, кто-то целуется. Кто-то уже наверняка обсуждает имена для будущих детей.

Ты выдыхаешь дым и вдруг говоришь: — Артём.

Он поворачивает голову, чуть приподнимает бровь.

— Ты меня любишь? — спросила ты резко, будто боясь передумать, и придвинула стул ближе.

Он на секунду замолчал. Посмотрел на тебя не глазами, а всем лицом. Медленно, почти неслышно: — Люблю. Люблю, — и обнял тебя, крепко, по-привычному. Так, как будто ничего никогда не было, кроме вас.

Ты положила голову ему на плечо. Он пах табаком и чем-то твоим. — Просто… знаешь… я тоже хотела бы с тобой ходить по парку за ручку. Хотела бы обсуждать, как мы назовём своих детей. Сколько их у нас будет. Хотела бы жить без крика.

Ты выдохнула, как будто сказала это впервые, как будто слова эти жгли тебя изнутри, и только теперь вышли наружу.

Он погладил тебя по плечу и вдруг произнёс тихо, почти неуверенно: — Если хочешь любить, нужно чем-то жертвовать. Я готов пожертвовать всем, лишь бы у нас получилось. А ты?..

Ты замерла. Сердце в груди било медленно, но тяжело. Не от счастья — от надежды, слишком опасной, слишком хрупкой. Ты знала — ответа он не просит. Он просто наконец научился спрашивать.