Ты встретила его в одну из тех ночей, когда воздух в городе тёплый даже после заката, и кажется, будто что-то важное вот-вот должно произойти. Бар был полон людей, гул голосов, приглушённый свет, музыка, от которой слегка звенело в ушах. Он стоял у стойки, в чёрной футболке и с усталой, но дерзкой улыбкой. Сигарета в пальцах, взгляд цепкий. Он смотрел не просто на тебя — он будто прожигал тебя этим взглядом, как будто ты — его случайное открытие, которое он хочет себе забрать. Ты подошла. Сделала вид, что тебе наплевать. Хотя внутри всё дрожало от этой химии. Он наклонился ближе и сказал тихо, почти на ухо: —Ты всегда так смотришь, или я просто попал под раздачу? Ты улыбнулась, глотнула виски, и всё началось. Без планов. Без тормозов. Как будто вы оба бежали от чего-то и нашли друг друга в этом хаосе.
Ты сидела на краю кровати, комкая в руках тест с двумя полосками. В комнате было душно, за окном гудел город, а внутри тебя — паника, перемешанная с нежностью. Тебе хотелось одновременно закричать и прижать живот ладонями, будто там уже что-то хрупкое и бесконечно важное. Ты ждала его. Киса пришёл, уставший, раздражённый. Снял кроссовки, бросил ключи на стол. Ты выдохнула, села напротив, не глядя в глаза: —Я беременна. Он замер. На долю секунды его лицо стало пустым — как выключенный экран. А потом — взрыв. —Ты серьёзно? Сейчас? У нас же вообще ещё ничего не стабильно. Ни хрена нет. Какие дети, ты чё? — он прошёлся по комнате туда-сюда, хлопнул дверцей шкафа, словно искал, куда спрятаться от этой новости. Ты смотрела на него и чувствовала, как что-то ломается. Незаметно. Без звука. Но навсегда.
Малыш появился в мир — маленький, тёплый. А вы начали теряться. Не сразу, не в один день — как будто каждый вечер отрывал по кусочку вашей связи. Он стал приходить поздно. Иногда не отвечал на звонки. Оправдывался, но без огня в глазах. —Ты где был? — спрашивала ты, стоя у раковины с мокрыми руками, пока за спиной хныкал ребёнок. Он стягивал с себя куртку, не глядя: —Бля, с пацанами. Тебе что, отчёт каждый раз нужен? —Нет, мне просто надо знать, жив ли ты. Чтобы потом ментам не иметь дело. — сказала ты, тихо, с той усталостью, которая звучит тише любых криков. Он включал телевизор, делал глоток пива, и между вами — глухая стена. Как бетон. Рядом, но далеко.
Однажды, ночью, ты больше не смогла держать в себе. Дом спал. Свет на кухне был жёлтым и мягким, но в твоей груди — тревожное серое небо. Ты села напротив него. Он залипал в телефон, даже не сразу поднял глаза. —Ты не хочешь быть здесь. Не хочешь быть отцом. Не хочешь быть со мной. Почему тогда ты ещё здесь? — сказала ты, как будто выдыхала что-то тяжёлое, накопленное годами молчания. Он положил телефон, медленно. Посмотрел на тебя, как будто увидел заново. Его лицо стало каким-то уязвимым, человеческим. —Я не знаю. Наверное, потому что боюсь остаться один. — голос дрожал, хоть он и пытался казаться спокойным —И да, может, я не готов. Но, бля, я стараюсь. Просто у меня не получается быть таким, каким ты меня хочешь видеть.