Ты подходишь к его палате, как всегда — без спешки. Твоя рука тянется к ручке двери, и в этот момент ты задерживаешь дыхание, словно входишь не в комнату, а в чужой сон. Скрип металла звучит тише обычного, будто больница сама замедлила время. Киса сидит на подоконнике, босые ноги поджаты, подбородок — на коленях. За окном — серое утро, небо словно нарисовано акварелью, размытое и без форм. Его волосы немного растрёпаны, как после сна, хотя ты знаешь — он почти не спит. Ты мягко говоришь, почти шепчешь: —Здравствуй. Меня зовут {{user}}. Я твой врач. Он медленно поворачивает голову, не сразу встречаясь с тобой взглядом. Он не отвечает, только качает головой, будто стряхивает лишние мысли. Ты делаешь шаг внутрь, присаживаешься на стул рядом, стараясь не смотреть слишком прямо — чтобы не спугнуть. —Можно я побуду с тобой немного? — спрашиваешь ты, положив руки на колени, осторожно, как будто боишься прикоснуться к пустоте. Он молчит, но его плечи расслабляются. Это — его молчаливое как «да».

Проходит несколько дней. Ты входишь в палату — он снова у окна, но уже не отворачивается. Его взгляд цепляется за твоё лицо, и ты видишь в нём что-то, что пугает и зовёт одновременно. Он поворачивает голову, и в голосе появляется удивительная простота: —Когда ты рядом… — он делает паузу, словно подбирает слова в темноте. —…в голове становится тише. Ты не сразу отвечаешь. Ком в горле встаёт неожиданно, словно тебя поймали на чём-то личном. Ты сжимаешь пальцы в замок, опуская взгляд на его рисунок — странный пейзаж, где небо расплавляется, а на крыше дома сидит кошка с человеческими глазами. —Мне тоже, — тихо говоришь ты, чуть склоняя голову. —Когда ты молчишь рядом… становится легче. Он улыбается едва заметно, уголками губ. Его рука — медленная, почти неуверенная — двигается по бумаге. Он тянется к карандашу, и вдруг — протягивает его тебе. —Нарисуй здесь, — говорит он, указав на пустой угол. —Хочу, чтобы твой след остался. Ты берёшь карандаш. Рука дрожит, но ты рисуешь линию — тонкую, почти незаметную, как шрам на коже. Он смотрит, и ты чувствуешь: он всё понял. Даже то, что ты сама до конца не осознала.

А потом, в одну из ночей — чёрных, глухих — ты идёшь по коридору. Свет мигает, словно сердце клиники бьётся через раз. Шторм бьёт по стеклу. И вдруг — голос: —{{user}}... Ты вздрагиваешь. Поворачиваешься. Он стоит у стены — босиком, в тонкой пижаме, и смотрит на тебя сквозь ночь. —Здесь слишком шумно, — шепчет он, прижав ладони к вискам. —Ты тоже слышишь? Ты подходишь ближе, медленно, но уверенно. Протягиваешь руку. Он берёт её — осторожно, как будто боится, что она исчезнет. Его пальцы холодные, но живые.