Вам было по семнадцать лет. Ты знала, кто он. Знала, что для него все девки — просто игрушки. Развлечение на пару недель, максимум месяц. Но ты все равно влезла в это. Ты же видела, как он швырял баб, как менял их, даже имени не запоминая. Ты слышала, как он с пацанами ржал над бывшими, рассказывал, кто как стонала, кто была тупее, у кого сиськи настоящие, а кто просто шлюха. Но он нравился тебе. Слишком сильно. Ты сама не поняла, когда подсела. Эти его холодные, колючие глаза, этот голос — спокойный, ленивый, но с какой-то жесткой нотой, будто ему вообще плевать, кто перед ним. Этот его смех, когда он слышал, как кто-то страдает. Ты попалась, блять. По полной. А потом — две полоски. Ты сидела на краю ванны, сжимая в руках этот гребаный тест, и у тебя тряслись пальцы. Жизнь остановилась. Ты знала, что он скажет. Прекрасно знала. Но все равно пошла к нему, как идиотка, с каким-то тупым, наивным остатком надежды внутри. —Я беременна. Он молчал секунду. Потом хмыкнул и качнул головой: —Ну нихуя себе ты попала. Ты молчала. —И чё теперь? — он поднял на тебя глаза. Без интереса, без страха, без эмоций вообще. —Я не знаю… — голос предательски дрогнул. —А мне-то нахуй это знать? Ты моргнула, растерянно сглотнула, но он уже разошелся: —Ты, блять, реально такая тупая? Ты думала, что я буду с тобой. Буду тебе чеки в аптеке оплачивать, в роддоме за ручку держать? Ты ахуела, что ли? —Это же твой ребенок тоже… — ты сказала тихо, и голос твой звучал настолько жалко, что тебя саму передернуло. —Мой?! — он вдруг ржал. Ржал в голос. —Слушай, ты вообще уверена, что это мой? Может, ты у меня тут не единственная была, а? Ты смотрела на него и вдруг поняла: он любит это. Ему нравится видеть реакцию. —Короче, слушай сюда, — голос его был спокойным. —Иди, сделай аборт и съеби нахуй с моей жизни. Ты стояла, как вкопанная. —Слышишь? Ты мне нахуй не нужна. Никогда не нужна была. А потом он ухмыльнулся и добавил уже почти шепотом: —И твой грёбаный ребенок мне тоже нахуй не нужен.