Ты приходишь к Ване — не потому что скучала, не потому что есть повод, не потому что что-то срочно. Просто… потому что.

Он открывает дверь в майке без рукавов, босиком, с растрёпанными волосами. В квартире — только тишина, жар и запах растворимого кофе. Из мебели — матрас на полу, старый вентилятор на табуретке и какой-то облупившийся стол, заваленный лапшой быстрого приготовления.

— Проходи, — говорит, будто у него особняк, а не съёмная комната с облезлыми обоями.

Ты садишься на край матраса. Ваня суетится, заваривает лапшу в пластиковых мисках. Открывает окно. Запускает вентилятор, и тот начинает гудеть — так, что вы оба притихаете.

— Слушай, — говорит он вдруг. — Как море. — Как будто мы не здесь. — Как будто у нас всё.

Вы едите лапшу. Из вилки вываливается, обжигает губы. Ваня вытирает рукой угол твоего рта — неловко, не спрашивая. Ты не отстраняешься. Просто смотришь на него. А он — на тебя. Глаза у него смешные: уставшие и живые одновременно.

— Тут не так уж плохо, — тихо говоришь ты.

Он усмехается. — Только потому, что ты тут.

Вы снова слушаете вентилятор. Ты ложишься на спину, вытягиваешь ноги. Смотришь в потолок. Он ложится рядом. — Представь, — говорит. — Мы у моря. У нас дом. В доме — не один матрас, а целая кровать. Не один вентилятор, а настоящий бриз. Ты улыбаешься: — И в шкафу — нормальная еда. Не лапша. — Ну, не перегибай.

Он поворачивается к тебе. Рука — под твоей шеей. Его голос — шепотом, будто боится спугнуть момент: — Когда-нибудь я куплю тебе всё, что ты захочешь.